Он также послал письмо мисс Накамото.
У меня пересохло во рту.
Я перечитал последние слова, чтобы убедиться, все ли я правильно понял из этих отрывистых английских слов. Я пишу объяснить достопочтенной учительнице Накамото никаких больше друзей по переписке. Ошибиться в смысле было невозможно. Мои глаза метнулись к середине письма. Вы наказать мальчика за плохой характер и мораль ваш долг, как родителя.
Ну уж нет, этого я не допущу. С бешено бьющимся сердцем я разорвал письмо на мельчайшие кусочки, завернул клочки в салфетку, отнес в ванную комнату и спустил в унитаз. А что дальше? Расскажет ли мисс Накамото директору? Вызовет ли она или директор моих родителей? Грозит ли мне временное исключение из школы? Или меня арестуют? Все казалось возможным, и я лишь надеялся на то, что отец Киоко не знает адреса мисс Накамото или адреса школы.
Пустая надежда. В школе Киоко в Японии имелся адрес компании «Друзья по переписке», а там-то адрес моей школы точно знали. Нет. Мой единственный и незначительный шанс на спасение только в том, что письмо затеряется на почте.
Мы не были религиозной семьей. Мы никогда не ходили в церковь. Однако основные представления у меня имелись, и впервые в жизни я сложил ладони, закрыл глаза и совершенно серьезно попытался молиться. Добрый Боженька, пожалуйста, не дай мисс Накамото получить то письмо. И пусть мои родители не узнают, что произошло. Огради меня от беды. Всю свою оставшуюся жизнь я буду хорошим. Клянусь. Аминь.
И чтобы уж наверняка, я повторил молитву. И еще раз. И еще. И еще… пока, наконец, не заснул.
На следующее утро я пришел в школу нервный и напряженный. До начала занятий поболтался с Робертом и Эдсоном на игровой площадке, но никак не мог сосредоточиться на разговоре и вряд ли замечал, чем мы занимались. С первым звонком я потащился в класс.
И сел за свой стол.
Мне казалось или мисс Накамото действительно старалась на меня не смотреть? Трудно сказать. Вроде она вела себя как обычно: проверила присутствие учеников по списку, произнесла вместе с нами клятву верности флагу США, а затем, разделив на группы по чтению, вывела первую группу к доске. Я попытался убедить себя, что исполнение смертного приговора откладывается по меньшей мере на день.
На перемене мисс Накамото попросила меня задержаться.
Ее голос прозвучал спокойно, серьезно и официально.
Я, дрожа, сидел за своим столом. Я точно знал, что меня ждет, и сердце колотилось, как взбесившийся барабан. Мисс Накамото подождала, пока все вышли, закрыла и заперла дверь. Из верхнего ящика своего письменного стола она достала конверт, совершенно такой же, как адресованный моим родителям и перехваченный мной.