В прикупе оказались две красные десятки, на лице Володара не дрогнул ни один мускул. Володар снесся и зашел с червовой девятки. Сергей и певец из группы «Вице-премьер» открыли карты. У Пепла туз, король, десять, семь по пике, валет, восемь по трефе, туз, король в бубне и червовый марьяж. У певца — остальная трефа, бубновые дама, валет и туз, валет по червям.
— Жаль, что пика… — возбужденно потер ладони певец.
— Пять в гору, — бесцветно предложил Сергей Володару.
— Не согласен, — зачем-то уперся Володар, хотя дальнейший сюжет охоты на мизер был неизбежен: отобрать красные масти и одну пику. Затем отдаться в семь пик.
— Наш паровоз, вперед лети… — равнодушно определил Сергей.
Потрескивали и поскрипывали разогретые солнцем и теперь остывающие церковные своды. Стемнело, зажгли свечи.
* * *
— Ну, почему ты мне сразу не сказала, что эти отморозки сняли с Пепла крестик?! — в запале потряс перед Соней расползающейся стопкой заполненных принтером страниц Юрий Витальевич. Вторая его рука лежала на телефонной трубке.
Дело происходило на кухне квартиры, где некоторое время укрывался Пепел, а затем поселилась дочь Семена Моисеевича. Рабочий кабинет майора больше не обыскивали, но в то, что от него отстали, Кудрявцев не верил, скорее, решили работать более тонко. И потому майор предпочитал со служебного телефона по серьезным делам не распространяться, да и вообще старался проводить на рабочем месте как можно меньше времени.
— Я не поняла, что это важно. Какой-то убогий алюминиевый крестик… У нас дома они полные карманы всякой мелочи нагребли, пока папу пытали, а тут какой-то крестик…
— Милая моя, это не какой-нибудь крестик! — Майор в сердцах шваркнул перед Соней на стол страницы в принтованных буквах, будто в налипшей шелухе от семечек. — Ты вдумчиво почитай личное дело этого Сергея Ожогова. Он же здесь как на ладони. И предсказуем, будто шутки конферансье. Он ведь теперь только этот крестик и искать будет. А на остальное ему с высокой колокольни!.. — Кудрявцев нервно закрутил телефонный диск.
— Юрий Витальевич, вы на меня не кричите!
Юрий Витальевич взмахнул рукой, будто отгоняет муху, и заговорил в трубку неожиданно спокойно и взвешенно:
— День добрый, Михаил Ильич, Кудрявцев беспокоит… Это вы будете долго жить… Вашими молитвами… Как бизнес?.. Повод пустяшный, не приносили ли вам на последней неделе по перечню? — Майор придвинул измятый листок и начал читать: — Часы марки «Brenets», карманные, с откидывающейся крышкой, серебряные. На циферблате стоит дата «тысяча восемьсот сорок третий год» и надпись — «Mepailles dor Lapalme»? Следующее: золотое кольцо пятьсот восемьдесят третьей пробы с восемью алмазами огранки «роза», общий вес ноль семьдесят сотых карата. Общий вес кольца — три целых, девяносто восемь грамма. Следующее — фигурки Королевских датских мануфактур: фигурка девочки, прижимающей подол платья от ветра «Bing and Grondahl», фигурка детей «Побег в Америку», «Rohal Copenhagen „три волны“», и фигурка фавна с серином «Rohal Copenhagen „три волны“». Последнее: пепельница в виде спящей собаки. Голова и лапы выполнены из серебра. Надпись по кругу «Fraget n plaque»… Пусто?.. Вы, Михаил Ильич, правильно спросили — увы, все из собственности покойного Семена Моисеевича… А как с моей просьбой на той неделе?.. Ну, ладно, если что, я на связи. — Юрий Витальевич положил трубку на рычаг и сказал, глядя в потолок: — Похоже, не врет. Ладно, еще десять тысяч ведер, и золотой ключик у нас в кармане.