— А теперь решил, что помог достаточно, и выставляет из квартиры? — опять растопырила боевые плавники Маша.
— Нет, папу убили бандиты, а меня захватили в заложницы. Мне чудом удалось сбежать, и теперь я на этой квартире прячусь.
— Извини. — Маше стало стыдно за резкий тон. И еще, с учетом произошедшего в последние два дня, Маша поняла, что Соня — не случайный персонаж.
— И жду Сергея, — кивком поблагодарив за сочувствие, договорила Соня.
— Долг платежом красен? — Марии было стыдно, но разобраться в ситуации казалось более важным, чем поддаться сантиментам. И, не будем забывать, Мария вела допрос, поскольку сама оказалась запутана по уши в кровавые разборки, а жить хотелось.
— Нет, Сергей тоже стал невольным участником этой истории. И сейчас является единственным, кто знает какой-то пароль, открывающий доступ к очень дорогой коллекции золотых вещей. Понятно, из-за этого на Сергея охотятся все бандиты Петербурга.
— Клад Наполеона, утонувший в реке Березине, библиотека Ивана Грозного, Янтарная комната, анонимные счета Че Гевары, золото Коммунистической партии?.. — Маша демонстративно иронизировала, провоцируя собеседницу. Услышанное про Сергея легло на душу бальзамом, он не врал, оставалось выжать из этой сироты остальные подробности. Мало ли, пригодятся.
— Нет.
— Клад Чингисхана? Золото Святополка? Золото Тысячелетнего Рейха?
— Все гораздо скучней. Семидесятилетние накопления секты Голубя, послушники которой перед обращением отдавали все имущество.
Дальше Мария иронизировать не смогла, горло стянула горькая судорога; боясь, что сейчас брызнут слезы, Маша отвернулась к окну. Потом машинально отщипнула кус булки, сжевала и запила молоком:
— В Риге все казалось проще — приехать, забрать, разделить. А здесь… На нас напали рядом с аэропортом. Сергей дал мне ключи от этой квартиры и увел погоню, — чуть не плача, вместо того, чтобы допрашивать, зачем-то стала отчитываться Мария.
— Я не претендую ни на миллионную долю этого золота. Я просто хочу остаться в живых, — жалобно призналась Соня.
И пусть потом Марии было об этом противно вспоминать, девушки разрыдались друг у друга на груди. С пролитием молока, соплями, размазыванием косметики; короче, обе повели себя, как заправские истерички. Фу!
Зазвонил телефон. Трубку подняла всхлипывающая Соня и ответила, что не туда попали.
Слезы высохли через пять минут. Маша была вынуждена вывалить на покрывало кровати из сумки малый походный набор косметики.
— Мне годятся краски интенсивного ярко-красного цвета: тени для век — зеленоватые, коричневатые, серых оттенков; губная помада — ярко-розовая, — учила Мария неискушенную в тайнах макияжа Соню. — Тебе подойдут бежевые и светло-коричневые оттенки, может быть, даже золотистые. Попробуй.