Однако шло время, продолжалась игра, а Джафар с подарком все чего-то медлил. Зато вокруг Джафара у сцены поднялась суета. Закончилось все рыком в микрофон:
— Тихо!
Раздухарившихся музыкантов и танцоров окриком не остановишь. Их заставил замолчать выстрел в потолок.
Окутанные пороховым дымом гости недоуменно оглядывались, кто-то выхватывал оружие. Кружившиеся юбки опали и свернулись в поникшие бутоны. Некоторые игроки повскакивали со своих мест. У кого-то карты были брошены на стол, у кого-то полетели на пол.
— Братья! Замолчите! Сейчас будет говорить дадо Джафар! — объявил тот, кто стрелял.
Патриах «джелема» поднялся из кресла, где сидел уже с минуту, опустив руки и голову на трость. Тяжелой походкой древнего старца прошаркал к микрофону. Оглядел зал слезящимися глазами. Последние звуки затихли в салоне.
— Не думал, что доживу до такого. — Тихий голос Джафара пронесся по залу. — Никогда… С шестьдесят первого года! Воровство на «джелем-джелем»!
Тут повскакивали с мест и те, кто еще не успел сделать этого.
— Тихо!
— Объясни им, Борис, — вялым мановением руки Джафар вызвал вперед одного из парней в жилетках. Казалось, больше ничего старик сказать не в силах. Патриарх «джелема» все той же шаркающей походкой отошел от микрофона и без сил рухнул в кресло.
Борис еще раз вынужден был призвать к тишине, лишь потом поднял над головой деревянный ящичек, видом и размерами похожий на сигарный.
— Вот в этой коробке лежал подарок. Коробка хранилась в каюте дадо Джафара. Коробка пуста.
Борис откинул крышку ящика и показал залу пустое нутро, обитое бархатом.
Не скоро улеглось волнение, вызванное этой демонстрацией. Кто-то разбил бокал, какая-то женщина взвыла и запричитала, кто-то размахивал ножом, и никто не молчал. Членораздельные выкрики сводились к такому набору:
— Вор здесь! На пароходе! Никуда не мог деться! Перерыть! Что там было? Что искать? Да, правда, что искать?
— Скажи им, Борис, — разрешил осунувшийся и, казалось, за последние минуты пуще поседевший Джафар.
Борис сказал:
— Мобильный телефон из золота. Алмазные кнопки. Стоимостью в двадцать тысяч долларов.
— Обыскать всех! Перерыть пароход! — закричал невдалеке от Пепла старик, участник стычки на корме.
— Я хочу сказать! Я хочу сказать! — К сцене пробился молодой цыган, ловко вскочил на эстраду, поднял руки, призывая к тишине. Тишина тут же наступила.
— Рома этого сделать не мог, — сказал молодой цыган. — Каждый наш с детства мечтает о «джелеме» и предать его не сможет. А главное, наш понимает, что про его преступление рано или поздно узнают свои. И свои не простят. Поэтому мы зря говорим о позоре для «джелем-джелем». Если виноват чужак, то это позор не наш, а чужаков.