— Ну, вот опять. Весь день я чувствовал, что потеряю сегодня голос. Так оно и есть.
— Ты простудился. — Она говорила рассудительно, с оттенком мягкого укора (ведь сколько раз пеняла она ему на то, что он не бережет себя), но все это было лишь притворством, которым она старалась прикрыть обуревавшую ее тревогу.
Стефен покачал головой:
— Нет, горло у меня не болит.
— И глотать не больно?
— Нет.
— Дай-ка я взгляну.
Он покорно подчинился. Она достала из буфета ложку, прижала ему язык и тщательно осмотрела горло.
— Ничего не вижу. Ни красноты, ни опухоли.
— Ничего и нет.
— Может быть, и нет, — твердо сказала она, — но только завтра ты на реку не пойдешь. Разве что потихоньку от меня. Это тебя там продуло. И я сегодня же предупрежу капитана.
— Ладно… У меня есть над чем поработать и в мастерской.
— Только если будешь чувствовать себя получше. А сейчас тебе нужно выпить чего-нибудь горячего.
Она приготовила ему питье из рома, разбавленного кипятком, и черносмородинного джема, который сама варила. Этот напиток Дженни считала панацеей при любых болезнях горла. Стефен выпил полный стакан обжигающей жидкости и почувствовал благодатную испарину. После этого Дженни заставила его лечь в постель.
На следующее утро голос к нему вернулся, и он до полудня работал над этюдом Темзы. Но после второго завтрака он снова охрип, и в четыре часа, со смущенным видом выйдя из мастерской, жестами дал понять Дженни, что совсем потерял голос.
— Ну, значит, решено, — непреклонно заявила Дженни. — Нужно посоветоваться с врачом.
Он пытался протестовать, что в его положении было нелегко, но Дженни осталась неумолима.
— Нет, — решительно сказала она. — Мы должны знать, что это за напасть такая. Одно дело, когда понимаешь, что за болезнь, а тут мы, как в темном лесу, и я сейчас же иду за доктором Перкинсом.
Дженни была встревожена не на шутку и ухватилась за представившуюся ей возможность показать Стефена врачу местной страховой кассы — она уже давно хотела это сделать, но Стефен всякий раз раздраженно отмахивался. Поэтому теперь она с решительным видом накинула дождевой плащ, ушла и почти тут же вернулась с известием, что доктор Перкинс уехал куда-то отдохнуть на несколько дней. Однако экономка пообещала прислать его помощника, как только тот вернется после дневного обхода.
Не успела она сообщить это, как к Стефену внезапно вернулся голос и он опять заговорил, будто ничего и не было.
— Вот видишь, — сказал он с досадой. — Ты поднимаешь шум из-за пустяков. Обыкновенная простуда или нервы, словом, какой-то вздор.