Как вдруг южак резко — и, кстати, очень высоко — подпрыгнул, два раза кувыркнулся в воздухе, перескочил через толпу, в четыре маха миновал поселок — и скрылся в непролазной чаще!
— Р-ра! — дико заорал Вожак. — Заика! Шип! Косматый! Догнать его! Р-ра! Р-ра!..
Трое лучших догонщиков племени помчались вслед за беглецом, а остальные…
Кто продолжал стоять, а кто и лег, прищурился… И все они теперь смотрели только на него, на Рыжего. В зрачках у них не отражалось ничего ни злобы, ни сочувствия, ни даже просто любопытства. Но Рыжий-то прекрасно знал: смотрят в глаза тому — и только тому — кто обречен на смерть. Или изгнание. Что, впрочем, равносильно смерти. Смерть! Но за что?!
И словно бы в ответ:
— Три дня тому назад сгорел общинный дуб, — мрачно сказал Вожак. — А почему? Да потому, что гроза пришла с юга. И, значит, это южаки наслали на нас эту злополучную молнию. Но это что! Грозы приходят к нам часто, по много раз за лето. А вот зато самих южаков я в наших краях не видел уже целых пять лет. Но что мы видим… Э! Кого это все мы только что здесь видели? Рыжий, я тебя спрашиваю, кого? Ну, отвечай! Зачем он приходил? О чем ты с ним болтал?
— Я? — хрипло спросил Рыжий.
— Ты! — грозно выкрикнул Вожак. — А кто же еще? Ну, говори, что он от тебя хотел, чего вы с ним не поделили?
Но Рыжий не стал отвечать. Он прекрасно понимал, что отпираться от этих нелепых обвинений, что-то кому-то объяснять, кого-то умолять — все это совершенно бесполезно. И потому он, ощетинившись, с опаской отступил на шаг. Племя шагнуло вслед за ним, остановилось. Сородичи — дядья, двоюродные братья — смотрели пристально, глаза в глаза. И улыбались. Да, понял Рыжий, это приговор. Да, это смерть! Или…
Нет-нет! Враг нагло лгал! Ты, Рыжий, чистокровный рык! И потому ты никогда…
— Р-ра! — выкрикнул Вожак. — Ты сын узколобого. Р-ра!
— Р-ра! — подхватили все и двинулись на Рыжего. — Р-ра! Р-ра!
И… тот не выдержал и бросился бежать. Никто не стал его преследовать. Закон гласил, что обреченный сам решает, где ему погибнуть.
Солнце поднялось уже довольно-таки высоко. По небу плыли редкие куцые облака. С реки доносились негромкие всплески — это кормились утки; им скоро улетать на юг.
А на болоте было тихо. Рыжий лежал на кочке и не шевелился. Да и куда ему теперь, так думал он, торопиться? Теперь ему только и осталось, что лежать и ждать. И так, думал он, ты, Рыжий, и пролежишь здесь весь день. Потом наступит ночь, твои сородичи сойдутся под общинным дубом — и споют Песнь Изгнания. Тогда уже вся округа узнает, что в Лесу появился нерык. Такое известие их очень порадует. О, еще бы! Нерык — это славная жертва! Один нерык, если его правильно возжертвовать, может потом принести столько охотничьей удачи, что ее запросто может хватить, скажем так, до самого снега на такой поселок, как их Выселки, а то даже и на больший. Так что как только Корноухие, ближайшее к вам племя, услышат о нерыке, так они сразу, прямо в эту же ночь, поспешно соберутся и выйдут на тропу. А им навстречу выйдут Красноглазые. А с севера придут охотники Седого. Вот сколько будет всех. И все они будут хотеть заполучить нерыка — славную добычу. А ты, добыча, будешь драться до последнего! Там, в Выселках, твой разум словно помутился и лапы сами тебя понесли. Но здесь ты уже ни на шаг не отступишь. Ты им не свинопас, не узколобый. Враг нагло лгал! Лгал и Вожак! Мать говорила: «Твой отец был сильным, смелым воином. Запомни это, сын!» А потом…