Почему сегодня, пока Иона ел, Вдовец смотрел на него внимательнее обычного? Вряд ли он уже знал. И все же создавалось впечатление, что он, подавляя в себе желание ухмыльнуться, думает: «Вот вы и вернулись!»
Оба они казались членами одного братства, временно изменив которому Иона наконец вернулся с повинной.
Конечно, все это существовало лишь у него в воображении, однако ужас его при мысли, что ему теперь снова придется каждый день сидеть напротив начальника канцелярии, был отнюдь не воображаемым.
— Что возьмете на десерт, господин Иона? Есть эклеры и яблочный пирог.
Мильк всегда любил десерт, в особенности яблочный пирог, который взял и на этот раз, злясь на себя, что не может отказаться от лакомства даже в такой момент.
— Что новенького, господин Иона?
Пепито, как и Палестри, был высок, поджар, вынослив, но, в отличие от земляка, всегда приветлив и улыбчив. Он все делал с такой радостью, что казалось: содержать ресторан для него — забава. Мария, его жена, вечно сидя в шестиметровой кухне, очень растолстела, что не мешало ей оставаться моложавой и аппетитной. Нрав у нее тоже был веселый: она разражалась смехом по любому пустячному поводу. Своих детей у них не было, поэтому они выписали с родины племянника и усыновили его; вечерами он сидел за одним из столиков и делал уроки.
— Как Джина?
— Хорошо.
— На днях жена встретила ее на рынке, и, не знаю уж почему, ей показалось, что Джина ждет ребенка. Это правда?
Иона ответил отрицательно и почти со стыдом: он был убежден, что Джина не беременеет по его вине.
Марию же обмануло вот что: в последнее время Джина ела больше обычного, прямо-таки неистово, и если раньше была пухленькой, то теперь располнела до такой степени, что ей даже пришлось расставлять платья. Сначала Мильк радовался ее аппетиту, потому что после женитьбы она ела очень мало. Он всячески ободрял ее, когда она принималась за еду, так как видел в этом знак удовлетворенности, знак того, что она привыкает к новой жизни и, возможно, начинает чувствовать себя счастливой. Он как-то сказал ей об этом, и у нее на губах все чаще стала появляться неприметная, немного покровительственная улыбка. Джина не отличалась властным характером, как ее мать; напротив, никогда не интересовалась ни торговлей, ни деньгами, не принимала никаких решений по хозяйству. Тем не менее, несмотря на разницу в возрасте, у нее проскальзывала порой снисходительность по отношению к Ионе. Он был ее мужем — так она к нему и относилась. Но, может быть, на ее взгляд, ему не хватало мужественности, он не был настоящим мужчиной, и она смотрела на него как на задержавшегося в развитии ребенка. Может, он напрасно не вел себя с ней более жестко? Может, ей было нужно, чтобы он держал ее в руках? Изменилось бы тогда что-нибудь или нет? Он не очень-то хотел думать об этом.