Это создало у Мегрэ вполне определенное представление о Меране, и, прав ли был комиссар или нет, но он не придал в данном случае довольно большого значения вопросу о детях.
Он не был до конца убежден в невиновности Мерана. Ведь ему приходилось встречать таких же незаметных, таких же спокойных и мягких на первый взгляд люлей, которые становились насильниками.
Почти всегда это происходило в тех случаях, когда они были чем-то глубоко оскорблены.
Побуждаемый ревностью, Меран мог бы совершить убийство, как мог обрушиться и на друга, если бы тот его унизил.
Возможно даже, если бы Леонтина Фаверж отказала ему в деньгах, которые были крайне необходимы…
Все было возможно, по мнению комиссара, кроме одного: человек, мечтавший иметь детей, никогда не смог бы медленно, хладнокровно задушить четырехлетнюю девочку.
— Алло, патрон…
— Слушаю…
— Заседание закончилось. Суд и присяжные удалились на совещание. Одни считают, что это продлится долго. Другие, наоборот, убеждены, что все уже решено.
— Как ведет себя Меран?
— Днем, во время заседания, держался так, будто речь идет не о нем. Сидел с отсутствующим видом, глядел мрачно. Когда два или три раза адвокат обращался к нему с каким-нибудь вопросом, он только пожимал плечами. Наконец, когда председатель спросил у него, хочет ли он сделать какое-нибудь заявление, он, казалось, даже его не понял. Пришлось повторить вопрос, Меран только головой замотал.
— Он хоть раз посмотрел на свою жену?
— Ни разу.
— Благодарю. Теперь слушай меня хорошенько: заметил ты в зале Бонфиса?
— Да. Он держался поблизости от Жинетты Меран.
— Посоветуй ему не терять ее из виду при выходе. А чтобы наверняка не, прозевать, пусть позовет на помощь себе и Жюсье. Один из них должен иметь наготове машину.
— Я понял и передам ваши указания.
— Она, конечно, вернется к себе. Необходимо, чтобы перед ее домом на бульваре Шаронн постоянно кто-нибудь дежурил.
— Ну, а если…
— Если Мерана оправдают, я пошлю Жанвье, и он им займется.
— Вы думаете, что…
— Я ничего не знаю, голубчик.
И это было верно. Он действовал, как умел. Он пытался отыскать правду. Но пока ничто не доказывало, что он нашел ее хоть отчасти.
Следствие началось в марте, продолжалось в начале апреля, когда над Парижем уже ярко светило солнце, плыли прозрачные облака, а порой в какое-нибудь прохладное утро внезапно начинался ливень.
Вторая часть судебного расследования велась уже ранней хмурой осенью, с частыми дождями, низко нависшим мокрым, как губка, небом и блестящими от дождя тротуарами.
Чтобы убить время, комиссар подписал почту, потом заглянул в комнату инспекторов и отдал распоряжение Жанвье.