Это была крупная, мужеподобная девушка, одетая в черное, с чужого плеча платье. В ее нечесаных волосах застряли клочки сена.
— Когда она вам это обещала?
— Уже давно.
Голубые глаза девушки были почти прозрачные. Она недовольно хмурила брови, стараясь понять, что от нее хотят.
— Что вы понимаете под словом «давно»? Год?
— Может, и год.
— Два года?
— Может, и два.
— С каких пор вы работали у Леони Бирар?
— Постойте… С тех пор, как у меня родился второй ребенок… Нет, третий…
— Сколько ему лет?
Пока она мысленно старалась сосчитать, губы у нее шевелились, будто она читала молитву.
— Пять лет.
— Где он находится сейчас?
— Дома.
— А сколько всего у вас детей?
— Трое. Один со мной, а старший в школе.
— Кто за ними присматривает?
— Никто.
Мужчины обменялись взглядами.
— Значит, вы работали у Леони Бирар около пяти лет.
Разве она сразу же пообещала вам оставить свои деньги?
— Нет.
— Через два года? Через три?
— Да.
— Что «да»? Через два или три?
— Не знаю.
— Она не писала об этом бумагу?
— Не знаю.
— Вы не можете сказать, почему она вам это обещала?
— Чтобы позлить свою племянницу. Так она мне сказала.
— Навещала ли ее племянница?
— Никогда.
— Это мадам Селье, жена сельского полицейского?
— Да.
— А сельский полицейский заходил когда-нибудь к ней?
— Да.
— Они не ссорились?
— Нет.
— Зачем он приходил к ней?
— Он грозился составить протокол за то, что она выбрасывала очистки в окно.
— Они ссорились?
— Они ругались.
— Вы любили свою хозяйку?
Она с удивлением уставилась на него своими большими, круглыми, прозрачными глазами, будто мысль о том, что она могла любить или не любить кого-то, никогда не приходила ей в голову.
— Не знаю.
— Она хорошо к вам относилась?
— Она давала мне остатки.
— Остатки чего?
— Еды. И еще свои старые платья.
— Она платила вам регулярно?
— Немного.
— Что вы называете «немного»?
— Половину того, что мне платили другие, когда я работала у них. Но у нее я работала каждый день после полудня. Тогда…
— Вы присутствовали при ее ссорах с другими людьми?
— Она ссорилась почти со всеми.
— У себя дома?
— Она не выходила из дому и ругалась с людьми через окно.
— Что она кричала?
— Она орала на всю деревню обо всех их проделках и тайнах.
— Значит, ее все ненавидели?
— Наверно, так.
— Как вы думаете, был ли в деревне такой человек, который до того ненавидел ее, что решился на убийство?
— Значит, был, раз ее ухлопали.
— Но вы не догадываетесь, кто бы это мог сделать?
— Я думала, вы сами это знаете.
— Каким образом?
— Ведь арестовали же вы учителя.
— Вы думаете, что это он?
— Откуда мне знать?
— Разрешите задать ей вопрос, — вмешался Мегрэ, обращаясь к лейтенанту.