Оливер вздрогнул. Эмис не знала, на сколько он был близок к тому, чтобы однажды поддаться искушению.
– Эмма разглядела это в тебе. Я завидовала ей. Рыцарь кашлянул и отвел глаза. Ему не хотелось думать об Эмме.
– Все в прошлом.
– Все свежо, как будто случилось только вчера, – возразила Эмис.
Оливеру захотелось вскочить на ноги и ринуться прочь. Она сказала чистую правду. Некоторые воспоминания со временем не утрачивают остроты и не мутнеют. Если Эмис завидовала Эмме, то сам он гораздо больше завидовал Эмис: и ее жизни, и тому, что у нее здоровый ребенок. Все это могло принадлежать ему, сделай он тогда иной выбор. А теперь вместо зависти он ощущал лишь усталость и ставшее слишком привычным чувство вины.
– Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении, пока дышу, – прошептала Эмис.
Оливер сжал челюсти, сдерживая подкатывающееся к горлу рычание. Когда он вновь заговорил, слова лились нежно, его рука поглаживала ее кисть.
– Тебе стоит только назвать.
– Найди в Бристоле место для Кэтрин. Она вдова, родных нет. Она была мне преданной компаньонкой.
– Все будет, как тебе хочется.
– От моих желаний не осталось ничего, – горько улыбнулась Эмис. – Вчера было лучше.
Она закрыла глаза:
– В саду… Мы с Эммой…
Оливер прикоснулся рукой к ее горлу. Пульс еще бился, но уже дрожал. Дыхание слегка шевелило вздыбленные волоски волчьей шкуры, окаймлявшей его плащ. Затем волоски застыли, рот приоткрылся. Рыцарь выпустил кисть женщины и скрестил ей руки на груди. В саду. Она вспоминала о прошлом или говорила о том, куда ушла сейчас?
Он взял плащ и медленно вернулся к костру, у которого собрались живые.
Кэтрин, сидевшая рядом с мальчиком, поднялась и поспешила ему навстречу. Ее взгляд скользнул по лицу рыцаря, затем остановился на плаще, перекинутом через руку. Оливер заметил легкую дрожь, пробежавшую по ее телу.
– Я скажу ребенку, – тихо произнес он. – Ступай, приготовь ее, чтобы он смог взглянуть на мать, если захочет.
В глазах Кэтрин промелькнула враждебность.
– Это неправильно. Вы ему совсем чужой.
– В некоторых случаях так лучше. Ты же останешься, чтобы утешить его, не правда ли? Мне жаль, – добавил Оливер, кивнув в сторону палатки.
– Зря! – резко бросила молодая женщина. – Вы же о нас ничего не знаете!
Тут ее лицо болезненно искривилось, она слепо обогнула его и пошла в указанном направлении.
Рыцарь нахмурился, пригладил мех на своем плаще. Быть может, жалость как раз и вызвана тем, что он ничего не знал, пока не стало слишком поздно. Немного поколебавшись, он направился к огню и опустился рядом с мальчиком, заняв место Кэтрин.