— И сколько необходимо сроку, Федор Николаевич?
Меж бровей директора прошуршало легкое облачко недоумения — опасное, грозное облачко, мне сигнал. Не зарывайся! Пробежало и растаяло. Опять солнце, улыбка, радость беседы. Но голос чуть-чуть с железом.
— Что ж, сколько необходимо… Кстати, вы ведь тоже не совсем чисты. А? Приняли ведь узел… Мы были в полной уверенности, что все в порядке. Так нельзя… Впрочем, надо ли считаться, кто больше виноват, кто меньше. Вместе исправим положение…
Сколько сроку необходимо, говорите?.. Думаю, месяца через полтора представим результаты.
Я осторожно переспросил:
— Полтора месяца?
— Не раньше, — солидно подтвердил директор. — Раньше никак не выйдет.
— И утверждение премии в этот же срок? — спросил я. Буря грянула. В облике директора произошел ряд мгновенных изменений — он вытянулся, сел прямо, сузились глаза, подбородок зримо окаменел — передо мной уже был человек, который вполне мог повысить голос на министра. От домашней размягченности, умилительных морщинок, приятной округлости голоса не осталось и помину.
— Не советую, — сказал Никорук. — Никогда не советую говорить со мной в таком тоне. Вам понятно?
— Да. Мне понятно.
— Премия — это одно, доработка узла — это другое. Зарубите себе на носу.
— Хорошо, — кивнул я. — Не волнуйтесь так, Федор Николаевич.
Его брови не поседели, я теперь видел, а были добела выжжены яростным огнем глаз.
— В данной ситуации, — продолжал директор, — вы превысили свои полномочия. Поначалу я принял вас за человека, искренне озабоченного делом. И горько ошибся. Вы, кажется, из тех, кого очень интересуют подшкурные вопросы и радует любая возможность напакостить. Не так ли? Своего рода самоутверждение за чужой счет… Вынужден вас огорчить, Виктор Андреевич, нынче этот номер у вас не пройдет.
— Мне нравится такая прямота, — сказал я. — В ней есть что-то рыцарское.
Буря утихла так же внезапно, как и возникла. Федор Николаевич опять размягченно откинулся на спинку дивана, устало вздохнул, глядя на меня так, точно только что увидел.
— Нервишки! — оправдался он небрежно. — Да, да, нервишки. Забудьте. Я забуду, и вы забудьте… Когда возвращаетесь в Москву?
— Денька через четыре.
Я успел заметить, как в его зрачках мелькнули последние сполохи грозы.
— А зачем же так долго? В понедельник и отправляйтесь. Я позвоню Перегудову, мы с ним обо всем условимся… На предприятие больше не ходите, Виктор Андреевич, не надо. Очень вы как-то умеете людей дергать по пустякам.
Альбом с фотографиями сиротливо лежал на столе, как напоминание о недавней идиллии. Мои часы показывали пять минут пятого. Пора. По Никоруку видно было, что пора мне откланиваться. Разговор получился содержательный. Все я понял: и намеки, и пожелания. Директор, однако, не считал меня простой пешкой в этой игре, раз потратил на меня так щедро день отдыха. И на том спасибо.