— Надо же! — удивилась Катя. — Это ты? Приняли, значит?
Не отвечая, он за руку вытянул ее из течения в сторону, не выпуская руки, довел до скверика.
— Посидим, Катя.
— Да что с тобой, — смеялась она. — Опять есть хочешь? У меня ничего нет. Приходи завтра, принесу.
— Я пять раз тебя встречал, Катя.
— Здесь?
— Где же еще. Я не знаю, где ты живешь.
— Так я же в центральную проходную обычно выхожу. Там мне ближе. Надо же, какой смешной…
А тебе идет форма.
Тут он и высказался, не мешкая:
— Катя, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Мама моя, милая, нежная, гордая, певучая мама моя, как ты ответила? Ты не сказала, жеманясь: «Ах, мы так мало с вами знакомы»; ты не сказала: «Это так неожиданно, мне надо подумать»; ты не сказала:
«Ой, мне надо купить к ужину картошки»; ты не смалодушничала, не покривила душой, не мучила отца; порозовев от мороза и смущения, ты покорно шепнула: «Я тоже очень хочу быть твоей женой».
Это любовь была. Самое то, чем жив человек.
Прозрачная и глубокая, как воздух. Она не обманывает смелых и прекраснодушных.
Мама много раз (особенно часто после смерти отца) повторяла эту историю. «Хочу, чтобы ты стала моей женой!». «Очень хочу быть твоей женой!» Заводская девочка в сером шерстяном платке поверх тоненькой яркой косынки — и ослепительный, с холодеющими в щегольских сапожках ступнями курсант.
Мои мать и отец. В скверике. Сто лет назад.
Мама говорила, что влюбилась в отца в ту же минуту, как увидела слезы на его слящем лице. В скверике.
Неужто и впрямь вас я никогда больше не увижу?
Где вы оба, отец и мать? Вы реальны в моих снах, а в самой реальности вас нет. Хотел бы я встретить того, кто шутит над нами эти проклятые шутки.
Разбудил меня телефонный звонок. Мельком взглянув на часы — седьмой час, — поднял трубку.
— Алло, Семенов? — голос телефонистки ни с чьим другим не спутаешь.
— Да, слушаю.
— С вами будет говорить Москва.
Пятиминутная пауза, заполненная возбуждающими скрипами и шорохами эфира, и вот оно — благодушное покашливание Владлена Осиповича, дорогого шефа.
— Виктор Андреевич, ну как у тебя?
— Спасибо, Владлен Осипович. Немножко голова побаливает, боюсь, не застудился ли. Вчера на пляже загорал, с непривычки, знаете ли, мог переборщить.
— Виктор, учти, разговор междугородный — пятнадцать копеек за минуту.
— Так вы же по служебному звоните?
— Государство — это мы, товарищ Семенов. Давай, пожалуйста, без фанаберии, ближе к делу.
— Вам кто просигналил? Никорук?
Покашливание, треск, грозовые помехи. В любую минуту могу бросить трубку, а потом сослаться на неисправность линии. Это хорошо, отступление обеспечено.