Де Шамп усмехнулся. Да, древностью рода он не мог похвастаться. Он был просто нищим, пока не женился на богатой невесте. А Паркер и жил и умер таким же снобом, как и многие сукины дети в этом городишке, которые считали, что де Шамп для них недостаточно хорош.
Де Шамп скрипнул зубами. Мало ему других хлопот? Приходилось разрываться между любовницей и женой, которая вела себя как-то странно, словно разнюхала что-то про его похождения. Его нерешительность проистекала из того, что он вовсе не хотел терять свою подружку: у нее была роскошная грудь, и она знала, как показать свое достояние в самом выгодном свете. Одно воспоминание об этих несравненных выпуклостях вызывало у него эрекцию.
Но беременность?.. От этой мысли всякая эрекция пропадет. Он чертыхнулся, взбешенный тем, что вляпался в такую историю.
Если Сильвия действительно беременна и собирается осуществить свою угрозу – рассказать обо всем его жене Терри, – не сносить ему головы. Он уж думал, что хуже ничего и быть не может, так нет же: недавно вложил капитал в одно предприятие, да просчитался, и его финансам грозила серьезная опасность. Если это станет известно жене, она устроит ему такую жизнь, что он сам захочет в петлю полезть. Терри была безжалостна, когда дело касалось денег, поскольку вначале весь капитал принадлежал ей.
А уж если и Сильвия поддаст жару – Терри просто с цепи сорвется. Нет, нельзя допустить, чтобы еще и Дэлтон его запугивал. Да чтоб он пропал, этот Дэлтон!
Де Шамп сделает все необходимое, чтобы заполучить свои деньги.
Лия не отрывала взгляда от скрюченной фигуры мужа, который лежал на кровати с закрытыми глазами, хотя она и не была уверена, что он спит. Она выходила замуж за здорового, сильного мужчину с темными волосами, спокойными серыми глазами и мягкой улыбкой. Теперь это был человек с изнуренной душой и ссохшимся телом.
Его рассудок оставался по-прежнему ясным, но несколько недель тому назад он сказал ей, что приготовился к смерти, что устал вести сражение, которое заведомо проиграно.
Лия смахнула предательские слезы, поднялась со стула и подошла к окну. Было время, когда она рыдала долго и безутешно; она была уверена, что и слез у нее уже не осталось. Однако теперь нельзя давать им волю. При виде ее слез Руфус огорчится, а ей меньше всего хотелось бы добавлять новую боль к его страданиям.
Мысль о том, что она скоро потеряет Руфуса, лежала на душе непереносимым бременем. А ведь он всегда был для нее надежной опорой. Пока он не вошел в ее жизнь, она не знала, что такое спокойствие и уверенность. Ее семья была бедной и недружной. О тех годах, когда формировался ее характер, Лия вспоминала без радости. Отец умер от эмфиземы, когда она еще училась в младших классах. Мать подрабатывала в школьном кафетерии и для пополнения скудного бюджета сдавала жильцам комнаты в своем запущенном старом доме.