Вместе с Софи она занималась проектом переустройства помещения административного комплекса, а потом снова и снова изучала чертежи, полученные от Дэлтона. Просидев за столом несколько часов без перерыва, она поняла, что у нее накопилось множество вопросов, которые следовало обсудить с Дэлтоном.
Пора было заканчивать рабочий день и ехать за Коти, который проводил у Джессики уже второй вечер подряд.
Едва Лия вошла в дом матери, Коти бегом кинулся ей навстречу.
Как только она увидела сына, у нее посветлело на душе.
Он торопился поделиться новостями:
– Угадай, мамочка, что сегодня случилось?
– Что?
– Сэмми принес в группу ящерицу.
– Ящерицу? Фу! – Лия состроила гримасу.
– Ах, мамочка, у тебя вид как у наших глупых девчонок. Они завизжали и разбежались кто куда.
Лия засмеялась и крепко обняла его. Он выскользнул из ее рук; на лице у него уже не было прежнего воодушевления.
– Бабушка говорит, что ты не разрешишь мне держать ящерицу.
Джессика верна себе: лишь бы сказать неприятное.
– Ну, не обязательно ящерицу, может быть, жука для начала? Попозже вечером возьмем сачок и пойдем на охоту, согласен?
– Ур-ра-а!
Тут раздался голос Джессики:
– Я и не слышала, как ты вошла.
Мать встретила ее кислой миной. Тем не менее Лия приветливо улыбнулась:
– Здравствуй, мама.
– Как ты поздно.
Лия не поддалась вспыхнувшему раздражению:
– Когда работаешь, время бежит незаметно. Коти чем-нибудь огорчил тебя?
– Нет, просто мне бы хотелось, чтобы ты выполняла свои обещания.
– Коти, сбегай отнеси свои вещи в машину, а я пока поговорю минутку с бабушкой.
– Сейчас!
Он повернулся и побежал в комнату, которую называл «своей» спальней.
– Ты бы посидела пока, а то чего доброго с ног свалишься, – проворчала Джессика, заправляя за ухо прядь темных, с проседью, волос.
Присев на диван, Лия размышляла о том, что ее мать была бы весьма видной женщиной, если бы хоть немного следила за своей внешностью. Она сохранила неплохую фигуру, и морщин у нее совсем не много для ее возраста.
Джессика не интересовалась тем, как она выглядит. К тому же, если у женщины так скорбно поджаты губы, ее не сделают привлекательной ни косметика, ни самая изысканная прическа. Джессика вбила себе в голову, что судьба обошлась с ней несправедливо, и теперь все – и в первую очередь Лия – должны за это расплачиваться.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Джессика, не глядя на дочь.
– Нет, спасибо, но мне надо кое-что тебе сказать.
Мать опустилась на краешек ближайшего кресла.
– О Руфусе, да?
– И о Руфусе тоже. Он… он уже почти не приходит в сознание.
– Может быть, так даже лучше для него.