— Да нешто надо это Кире? — искренне усомнился Орля.
— И мне, и Кире, и всем нам. Не правда ли, Кира? — обратилась снова Ляля с вопросом к брату.
Тот протянул свою крошечную ручку маленького человечка Орле.
— Да, Орля, ты должен исправиться, — сказал Кира, — ведь я хочу тебя видеть хорошим, всеми любимым, добрым человеком!
Странно прозвучали слова эти в душе Орли. Его любят. Его, всем чужого, далекого всем, кроме Гальки… У него есть друзья, есть люди, которые ему хотят добра, которые его любят…
В суровом одиноком сердечке закипало что-то… Светлый проблеск счастья зародился где-то глубоко на дне его…
Орля взглянул на сестру и брата, и светлая улыбка озарила его лицо.
— Ладно! — проговорил он. — Постараюсь… А только, чтобы она, эта злюка, гувернантка, ко мне зря не приставала…
И умышленно громко, чтобы подавить свое волнение, стуча сапогами, он вышел из комнаты.
Господи помилуй! Не узнать басурмана нашего! Тише воды — ниже травы, — говорила поутру няня Степановна, потягивая с блюдечка на кухне горячий чай вприкуску.
— Уж и подлинно уходился мальчонок, по всему видать, — вставил свое слово Франц.
— Помилуйте, нынче приходит утром, ни свет ни заря. Дай, говорит, бабка, я тебе пособлю дом убирать к барынину празднику, пол помою и все прочее. Ну, я это ему в руки ведро, мыло, мочалку. Пущай поработает. Не барин. Потрудится для благодетелей своих.
— Известно, потрудиться не худо. И то сказать, к барышнину рождению. Она у нас — ангел кроткий, печется о всех, так на нее не грешно и поработать за это, — вставила свое слово толстая кухарка, угощавшаяся совместно с няней и Францем чаем.
В это время тот, о ком шла речь, с ведром в руках, с мочалкой и мылом под мышкой, с засученными по локоть рукавами, стоял посреди гостиной, недоумевая, с чего ему начать.
Все стены комнаты, несмотря на летнее время, были увешаны картинами без чехлов, в золоченых рамах.
Орля знал, что чехлы сняли ради приближающегося праздника. Знал, что ко дню Лялина рождения съедется много гостей, детей и подростков из соседних помещичьих усадеб и имений. Знал, что Ляля упросила бабушку сделать детский вечер с танцами для брата, Симочки и их друзей.
Лялю Орля любил беззаветно. Она сама занималась с ним теперь, избавив его, таким образом, от уроков сварливой и строгой гувернантки. И вот, ради нее, он готов Бог весть на какой труд пойти, лишь бы угодить милой барышне Ляле.
Сейчас он стоит с разинутым ртом посреди гостиной. — Окна, двери, сначала… пол… А потом всю эту бестолочь хорошенько отмыть надо… Небось мухами позасижено вдоволь, — решает он и, внезапно одушевившись, принимается за уборку и мытье.