Мегрэ зажег трубку и глядел на своего спутника: трудно было определить, о чем он думает.
— Продолжайте. Итак, четверг, четыре часа утра. Полагаю, никто не видел, как вы вернулись к себе?
— Конечно.
— И никто не видел, как снова вышли?
— Никто.
— Что вы сделали с оружием?
— Откуда вы знаете, что я от него избавился? - Комиссар пожал плечами.
— Не понимаю, почему я это сделал. Я чувствовал, что меня обвинят.
— Почему?
Рикен с удивлением посмотрел на Мегрэ.
— Ну как же, это естественно. Только у меня был ключ. Кто-то воспользовался моим оружием, которое я хранил в ящике комода. Случалось, мы с Софи спорили. Она хотела, чтобы я получил постоянное место.
— Кто вы по профессии?
— Если это можно назвать профессией — я журналист, но постоянного места работы не имею. Я печатаю свои статьи, чаще всего рецензии на фильмы, где удастся.
— Вы бросили браунинг в Сену?
— Немного ниже моста Бир-Акем… Потом я бродил, искал, где откроется первый бар… Когда я, наконец, нашел бар в районе Вожирар, то выпил одну за другой три рюмки рома. Если бы меня стали допрашивать, я не смог бы отвечать. Я был уверен, что запутаюсь… Теперь меня засадят в одиночку. Мысль о тюрьме, о громадных засовах на дверях…
— И поэтому вы решили бежать за границу?
— Нужно побывать в моей шкуре, чтобы понять меня. Не могу даже назвать кварталы, по которым бродил… Мне необходимо было уйти подальше от Гренель. Помню, что оказался я вдруг на Монпарнасе, потом помню белое вино на бульваре Сен-Мишель. Я надеялся выиграть время, избежать допроса в том состоянии, в котором находился. В Бельгии или в другом месте я мог бы следить по газетам, как продвигается расследование.
Такое сочетание хитрости и наивности не могло не вызвать улыбки у Мегрэ.
— Что вы делали на площади Республики?
— Ничего. Я оказался там, как мог бы оказаться в любом другом месте. У меня оставалось десять франков. Я пропустил три автобуса.
— Потому что это были закрытые машины?
— Не знаю… Клянусь, комиссар, не знаю. Мне необходимы были деньги, чтобы купить билет на поезд. Я поднялся на площадку автобуса. Там было набито. В этой толчее я очутился за вашей спиной. В какую-то минуту вы подались назад и едва не потеряли равновесие. Я заметил, что у вас из кармана торчит бумажник. Я выхватил его, не думая, но когда поднял голову, увидел, что на меня смотрит какая-то женщина. Удивляюсь, как она сразу не забила тревогу. Я выскочил на ходу. К счастью, автобус проезжал по очень людной улице, от которой отходили узкие и запутанные переулки. Я побежал… Потом долго шел…
— Гарсон, два пирожных!