Я схватил его за волосы и оттянул голову назад. Без сомнения, он увидел меня, так как с его губ сорвался удивлённый стон.
Обоюдоострый клинок из немецкой стали вонзился ему в шею как в масло, по самую рукоятку. На руку хлынула тёплая кровь. Солдат забулькал и обмяк. Я повернул нож у него в горле и содрогнулся в приступе семяизвержения.
Оставалось полторы минуты.
Будь проклята война! Мне хотелось петь, смеяться, хотя бы просто расслабиться. А нужно было, наоборот, собраться и действовать.
Поэтому я только слизнул кровь с ладони и бросился к прожектору. Направив его вверх, я поднялся на вышку и дёрнул рубильник, один на весь периметр. Лампочка нагревалась медленно, и пока что светилась зловещей красной нитью.
Стало ясно, что все четыре повернуть я уже не успею. Придётся ограничиться тремя. С тем, что стоял в углу, осложнений не возникло. В то мгновение, когда я подбежал к третьему, находящемуся у калитки, он как раз разгорелся на полную мощность. Проклятье! Он заржавел, и чтобы повернуть его, мне пришлось навалиться всем телом. Шарниры скрипнули, и яркий сноп света метнулся в безбрежную синеву ночного неба.
Где-то вдалеке уже слышался гул моторов… Восемь тяжёлых бомбардировщиков ползли к городу с заданием уничтожить обозначенные прожекторами Митрофановские продовольственные склады. Восемь пальцев уже лежали на кнопках, готовые сбросить на объект множество бомб. Бомб, обладающих страшной разрушительной силой. Бомб, начинённых голодом…
Мой план был продуман очень и очень неплохо. В самом деле, кто стал бы искать после бомбёжки останки проверяющего? Но все планы на поверку всегда оказываются несовершенными.
Просто немцы летели чуть медленнее, чем я рассчитывал. То ли они специально двигались на малой скорости, внимательно разглядывая ночной город, из боязни проскочить объект. То ли взяли с собой слишком большой груз. Во всяком случае, я успел не только отойти от складов и выйти на шоссе, но и повстречать патруль, идущий от Балтийского вокзала. А патруль успел увидеть прожектора, включенные, несмотря на запрещение, да ещё направленные вверх.
Я побежал. Вслед засвистели.
Милицейское начальство, в отличие от военного, поступило именно так, как поступил бы я сам, то есть оставило в городе надёжных людей. Рука опытного стрелка не дрогнула, и пуля рванула левое плечо, швыряя меня вперёд. Я упал и кубарем покатился по дороге, сдирая кожу с локтей, спины и коленей.
И тут дали залп зенитки, и сигнал воздушной тревоги огласил город.
Превозмогая боль, я вскочил и снова бросился бежать. Рядом взвизгнули тормоза. Я шарахнулся в сторону. Яркий свет фар на мгновение ослепил меня. Полубезумным взглядом я уставился на бампер «Москвича», застывший в полуметре от меня.