Полковник украдкой покосился влево — там стоял обыкновенный, ничем не примечательный на вид человек в таком же камуфляже, как многие вокруг. Маячившие на приличном отдалении местные зеваки — куда ж без них? — ни за что не могли бы выделить его из множества военного народа, сноровисто выдвигавшегося на позиции или стоявшего в оцеплении. Ну а свои-то все наперечет знали, что это генерал Евгеньев, начальник Центра специального назначения — не особо высокий, вовсе не суперменистый на вид, но о нем бы толстенные приключенческие романы писать, и они были бы в сто раз интереснее любых мастерских придумок, да кто ж такое позволит… Стоит себе человек, похожий то ли на индейца, то ли на видавшего виды казачьего есаула, а для всего окружающего мира его как бы и не существует, вот ведь как.
Как любой военный человек со стажем, полковник испытывал непонятные штатским чувства, весьма специфические и в словах вряд ли выражаемые: когда проводишь операцию, на которой присутствует самое высокое начальство, над тобой имеющееся… В общем, не всякий поймет.
Он сверху вниз смотрел на хозяина, а тот, на коленях примостившись рядом с лавочкой, старательно чертил на листе бумаги внутренность мастерской: расположение бочек, машины, подъемника, прочего. Хоть какое-то представление будет об этом, мать его, бункере. И гадай теперь, насколько засевший там боевик идейный и упертый. Может, считает свою поганую жизнь величайшей ценностью на свете и цепляться за нее будет зубами и когтями, а может, как раз наоборот, только и мечтает стать мучеником за веру, заполучить постоянную прописку в раю и, не колеблясь, подорвется вместе со всем горючим изобилием, скопившимся внутри. И хрен бы с ним, но «язык» пропадет, коего Москва требует с невероятным упорством.
Полковник нагнулся над лавочкой. Хозяин, конечно, не Рембрандт, но разгадать его каракули нетрудно. Кружочки — это бочки, большой прямоугольничек — «шиньон», маленькие — канистры, а это, конечно, подъемник… Немало надежных укрытий, за которыми засевшему внутри легко прятаться от пуль и осколков.
Оглянувшись, полковник убедился, что кольцо замкнулось, люди на местах, все застыли как в детской игре «замри»… а в отдалении маячат местные менты с крупной овчаркой. На вид убедительная и на задержание работает, как клянутся, отлично… только чтобы ее внутрь запустить, нужно как-то распахнуть хоть одну створку двери, больше напоминающей ворота… Короче, что ни предпримешь, как ни станешь действовать, начинать все равно придется с того, чтобы хоть одну створку да приоткрыть. Капитальную крышу так просто не вскроешь, а окошечки годятся лишь для одного…Расклад уже был намечен начерно, оставалось доработать кое-какие штрихи и принять решение. Вариант, собственно, один-единственный — субъекта ведь крайне желательно целехоньким повязать, готовым к употреблению. Черт, а он там не загнулся, чего доброго? До сих пор помалкивает…