Но если женщина нравилась ему — он чувствовал, как его тревожит каждый её шаг, каждое её слово. Он не мог сдерживать своего нетерпения, он чувствовал, как, помимо его воли, глаза его наполняются обожанием, слова суетливой робостью, а движения — излишней предупредительной осторожностью. Всю это мешало успеху продвижения к постели. Но если доходило до дела, то голое желанное тело наполняло его победным чувством достигнутого, и он бросался на него с ненасытной жадностью, которая, помимо лести, приносила женщинам предостаточно наслаждения.
Озеро казалось бесконечным по периметру. У воды сидело множество парочек, жмущихся друг к другу. Виктор пытался заглядывать в лица девушек — и все, как одна, казались ему многократно лучше Лин. Он мечтал лишь о том, чтобы не встретить никого из знакомых — он придумывал заранее, как он будет потом объяснять, если они всё-таки с кем-нибудь встретятся — кто она, почему они шли обнявшись — но ничего не приходило в голову, кроме: «Что вы, это вам показалось, это был не я».
А Лин тем временем кейфовала — она болтала, хихикала, заглядывала Виктору в глаза и победно смотрела по сторонам. Виктор почти не слышал её, думая о своем, и лишь поддакивал, когда он чувствовал вопросительные интонации в её болтовне. Он представлял её пизду, чтобы хоть как-то оправдать свою унижение близкой наградой. Виктор услышал, как она стала распространяться о том, что ей бы хотелось переехать жить во Флориду, и он с удивлением подумал, что, оказывается, какие-то помыслы могут у них совпадать.
На озере паслись стаи уток. За матерью тянулась мохнатая нитка утят, которые поныривали из чувства подражания старшим. Виктор умилился этой картинке, но потом вспомнил, с кем он идет, и всю внутри обвалилось. Многие встречные девушки шли или бежали в облегающих маечках, сквозь которые проступали, как жирные пятна, соски. И он опять пытался вызвать в себе оправдательную похоть, стараясь представить себе раздвинутые ноги Лин. Это у него получалось, но не шибко.
«Скорей бы закончился круг», — думал он и ускорял шаг, но Лин вопрошала, почему ты бежишь, и он отвечал, что становится свежо, и он хочет поскорей забраться в машину, однако шаг замедлял. И опять она прижималась к нему, а он опять — ускорял шаг. Ко всему прочему, он вдруг наступил на что-то мягкое.
Опустив глаза, он увидел, что это утиное дерьмо. Он сошел с дорожки и с омерзением стал вытирать подошву о траву под идиотский смех Лин. В конце концов засмеялся и он, подумав, что всё в сегодняшнем вечере вписывается в понятие дерьма. Гулянье продолжалось. Стоянка машин уже виднелась за деревьями, хотя вечер значительно потемнел. С приходом сумерек объявились комары, и Лин заботливо махала потной ладошкой перед носом Виктора, вставая на защиту своего вот-вот любовника от нападок насекомых. Виктор положил руку на её зад и проводил пальцем линию там, где смыкались ягодицы под ненужными шортами. Они заканчивали круг, который Виктор называл про себя то адовым, то чертовым, то порочным. На стоянке во многих машинах сидели юнцы с девицами и громкой музыкой глушили чавканье поцелуев и совокуплений.