Он рано поднялся, тщательно умылся и оделся. Джон все более и более укреплялся в своем решении. Вот сейчас он с ней поговорит и, даже если не добьется разрешения вести переговоры от ее имени, все равно раз и навсегда покончит с этими дурацкими обвинениями.
На лестничной площадке он раздвинул оконные занавески, посмотрел на серое холодное небо и услышал подозрительный шум, доносящийся из комнаты Франчески.
Подойдя к ее комнате, Джон приложил ухо к замочной скважине. Это был шум разрываемой в клочья бумаги. Из спальни тянуло гарью. Да, там что-то горело.
Джон попробовал открыть дверь, но она была заперта изнутри.
– Франческа!
Он опять подергал за ручку.
– Франческа! Что ты там делаешь?
Запах гари усиливался. Видно, Франческа решила разжечь камин.
– Франческа! Там дымоход не прочищен! Франческа! Открой мне!
Джона охватила тревога. Дымоходы в обеих спальнях были забиты, их не чистили много лет. Того и гляди вспыхнет пожар. Как пить дать, вспыхнет.
– Франческа, Бога ради, открой эту чертову дверь! – Теряя терпение, охваченный тревогой Джон навалился плечом на дверь, пытаясь высадить ее, но с первой попытки это не удалось. Тогда он взял разбег и сильнее, всей тяжестью, навалился на дверь, которая на этот раз подалась.
– Фу, черт! – Джон ввалился в комнату, едва устояв на ногах.
– Боже мой, Франческа!
Она стояла на коленях перед камином с пачкой своих прелестных рисунков, и, разрывая их на мелкие кусочки, бросала в огонь.
– Прекрати немедленно! Франческа! – Он выхватил у нее из рук рисунки. – Не дури, оставь это, – скомандовал он.
Она взглянула на него, будто выведенная из транса, и отрицательно покачала головой. Джон швырнул рисунки на постель и кинулся в ванную за водой. Ему сразу же удалось загасить огонь, который, зашипев, тут же превратился в облако черного дыма, наполнившего комнату. Вокруг летали хлопья сажи. Франческа закашлялась. Она брызнула себе в лицо водой, и тут же слезы обильно потекли у нее из глаз. Франческе стало стыдно за то, что она натворила. Джон за руку вывел ее на лестничную площадку, откуда она, всхлипывая, наблюдала, во что превращается бело-голубая комната, которую засыпала жирная черная сажа.
Он раскрыл окна по всему дому, устроив сквозняк. Понемногу запах гари стал не таким удушливым и резким. Но Джон никак не мог успокоиться – ведь дом чуть-чуть не сгинул в пламени.
Наконец он заговорил с Франческой.
– Сейчас ступай в ванную и оденься, а я пока подожду здесь. Ладно?
Она кивнула. Конечно, она полная идиотка, теперь-то это ей ясно, но ей не удалось сладить со своими чувствами. Когда она смотрела в утреннем сумеречном свете на свои дорогие рисунки, в которые было вложено столько любви, ее охватил внезапный гнев, и захотелось тут же все уничтожить. Чтобы они не напоминали о том счастье, которое было так близко и которое теперь утеряно навсегда.