Миха, заинтересовавшись, повернулся к нему.
— Что ты имеешь в виду под неприятностями?
— Он ведет себя как учитель, подвергающий сомнению мудрость высших священнослужителей. И наживает себе могущественных врагов, если ты понимаешь, что я имею в виду, — со смешком добавил Товия. — Взять хотя бы его пылкие выступления против римских налогов да и против собратьев-иудеев, которые, как он утверждает, корыстолюбивы, а любая прибыль, по его мнению, есть преступление, ибо плодит нищету. Все это, разумеется, и закрепило за ним репутацию записного смутьяна. А он между тем умоляет людей подготовиться к пришествию Царствия Божьего и отречься от ложных пророков. Самый опасный из тех, кого он чернит, это первосвященник Анания, который, по заявлению Иешуа, тянет своего сына и зятя вслед за собой вверх по иерархической лестнице храма.
Остановившись лишь для того, чтобы перевести дух, Товия придвинулся (слишком близко, на взгляд Михи) к слушателю и продолжил:
— Я знаю, это не мое дело, но, по слухам, когда он молится, то говорит напрямую со своим Небесным Отцом. И заявляет, что молиться можно и в поле, и на склоне горы, и в роще точно так же, как в храме. Разве такое придется по нраву священникам, а?
Сердце Михи заколотилось от сильного возбуждения. Как может его ровесник, лишенный богатств, которые одни только и способны обеспечить его безопасность, не бояться бросить вызов столь почитаемым всеми жрецам?
Однако, по словам Товии, и римляне, и священники были отнюдь не единственной мишенью Иешуа. Он отвергал фарисеев, говоря, что они лицемерны и бесчестны. Он не находил добрых слов и для саддукеев, которые, по его мнению, богатели за счет страданий других. Он ухитрился нажить врагов даже среди ессеев, хотя многие из них не могут понять, что он пытается им втолковать.
Внезапно имя Иешуа прозвенело колокольчиком в отдаленном уголке мозга Михи!
— О, Иешуа? А ведь он мне тоже известен! Старый Абидан Бен Аод говорил о нем только вчера. По его словам, этот Иешуа непременно закончит тюрьмой! — добавил Миха.
— Скверная вещь, — заметил Товия с самодовольным смешком.
В своем возбуждении Миха потерял из виду предмет их дискуссии. Разглядывая толпу, он обнаружил, что Иешуа нигде нет. Сохранился лишь образ этого необычайного юноши, так и пылавший теперь в памяти Михи.
— Может, с ним и случатся неприятности, но их будет гораздо больше, если он не прекратит делать глупости, — с важным видом подвел итог Товия. — Попомни мои слова, Миха, ты еще услышишь о нем!