…Че за хрень. Вроде так же говорит… — в голосе Старого ничего не изменилось, но теперь Серега не видел в нем ничего не такого и осторожно расслабился, стараясь как-то замаскировать отпускающий ужас:
— Дык тут мясник бы обрыгался, Старый. Че ты с этим сделал-то… Одни вон запчасти…
— А это не я, — ухмыльнулся Ахмет. — Я только так, нюансы внес, а в основном вон, евонный землячок старался. Или муж. Или жонка… Никак, Серег, не разберусь в их семейном положении. Да, Эдя?
— Да-а-а… — торопливо проскулил пленный, поднимая ошметки повыше.
— Так ты теперь у нас вдовец?
— Да-а-а… — на той же самой ноте, как автомат. Серега вспомнил, как мало колебался этот здоровый бык, кого из своих оставить живым, когда Старый перед отходом бросил ему пистолет и показал на замерших на снегу товарищей. …АААА-а, вон оно че. Они че, все что ли там пидарасы…
— Или вдова? — продолжал балагурить Ахмет, скалясь жуткой резиновой улыбочкой.
— Да-а-а…
— Вот видишь, Серег. Никакой, блядь, определенности. «Как у наших у ворот Шарик Бобика ебет», — с чувством продекламировал Старый, и от звуков его голоса пленный вздрагивал, как от затрещин. — «А потом наоборот — Бобик Шарика ебет…» Тьфу, суки. Как земля вас носит, не пойму… Ты все принес?
— Ну да. Волыну, разгрузку, всю хуйню ихнюю.
— Хо-ро-шо… — Старый встал, и пленный судорожно сжался, покосив неустойчиво стоящую задвижку, упал, но не выпустил окровавленные ошметки из рук.
— Ну че ты, бык комолый? Брось каку-то… — с той же жуткой ухмылочкой скомандовал Старый. — Тащит с пола всякую хуйню, Сереж. Как, блядь, дитя малое. Только отвернешься, а он опять где-то письку нашел и сосет. Прям не знаю, че с ним делать.
— Мы че сейчас, куда? — спросил Серега, надеясь поскорее покинуть это воняющее страхом и смертью помещение.
— Ты — никуда. Пока что. А мы с Эдькой прогуляемся. По свежему воздуху. Маш, а ну, одевай-ка снарягу.
Пленный на четвереньках бросился к принесенной Серегой куче. Серега мгновенно поднял волыну и дослал, упирая ствол в покрытую кровавой коростой голову.
— Старый, там винтарь и магазин снаряженный.
И в разгрузке еще.
— А это ничего. Все нормально, Сереж, — отозвался Старый, беспечно поливая угол. — Эдька брат. Эдька по нам шмалять не станет. Не станешь же, Эдь? — не оборачиваясь, Старый поднял руку с кухарем, уляпанным подмерзшей кровью.
— Не-е-ет! Не-е-е-ет! — истошно завизжал пленный, падая и закрываясь окровавленными руками. — Не-е-е-е-ет!
— Ладно, ладно. Никто в тебе, Маш, не сумлевается. Одевайся давай, не заставляй ждать. Сереж, дайко ствола.
Повесив на плечо трофейную винтовку, Старый глянул на часы: