Картечь взорвала его голову, словно перезрелый арбуз. Ни Командир, ни заместитель не заметили шагнувшую из-за ствола комичную фигуру в вышитых стразами джинсах и засаленной фуфайке, хотя заместителю почудилось какое-то движение за секунду до выстрела. Он успел довернуть взгляд на кого-то, невесть откуда взявшегося на обочине — и уже поднимающего ружье, показавшееся заместителю втрое больше своего калибра. Словно в замедленной съемке, из верхнего ствола плавно вырвался полуметровый сноп искр, тут же превратившихся в хлестнувшее по лицу стекло и жаркий дождь парящих ошметков.
Заместитель рефлекторно сжался на сиденьи, пытаясь отвернуть глаза от фонтана стекла и крови, и уперся ногами в ожидании удара. Хаммер подпрыгнул на чем-то, скрытом под снежной целиной, и ткнулся бампером в стенку кювета, осыпав снег остатками лобовых стекол. Холостые были выставлены кое-как, и разок-другой поперхнувшись, мотор остановился, тихо гудя каким-то вращающимся по инерции агрегатом.
На мгновение заместителю показалось, что они просто куда-то въехали и никакой стрельбы не было, но по левой щеке тронулась и поползла вниз липкая масса с острыми осколками, и сердце заместителя забилось часто и слабо, как у птицы, которую достаешь из ловушки. Едва поняв голову, заместитель почуял смрад порохового нагара, и скорее почувствовал, чем увидел глядящий ему в лицо дульный срез двустволки.
Перенеся нефокусирующийся взгляд чуть дальше, Иванов обнаружил растянувшееся в резиновой ухмылке бородатое лицо человека с неживым глазом и розовой ямой на месте второго.
— Привет, — тихо, словно не Иванову, сказал человек, и Иванов машинально дернул головой.
— Че, волочешь по-нашему, Джонни? — не очень-то удивился человек. — Молодца. Вылазь.
Иванов выпал из хаммера, стараясь не терять из виду черные дыры ствола. Стоять получалось плохо — Иванову казалось, что он пытается удержаться на ногах в пляшущей на волнах лодке.
— Че, не стоится? — посочувствовал бородач, и Иванов почему-то опять кивнул.
— Ну пошли тогда, — мотнул стволом человек.
— К-куда? — едва вытолкнул из себя Иванов.
— Известно куда, — серьезно ответил человек, и Иванову на мгновенье показалось, что он сейчас все поймет, и этот человек просто шутит, и вообще все это какая-то дурацкая шутка, только…
Безголовое тело Командира ломало эту чудесную, спасительную догадку. Иванов едва не упустил начавшее искривляться лицо, но поймал его, и даже проглотил поднявшийся к горлу ком; зато начал негромко, но как-то очень глубоко икать.
— Слышь, я это, русский… — понимая, что все бесполезно, Иванов попытался вцепиться в расползающуюся под пальцами надежду.