– Семеро! – воскликнул Уоринг. – А откуда они взялись? Я имею в виду, где их предки?
– Как ее зовут? – спросила Черри.
– Wie heissen Sie, kleines Fraulein?[2] – медленно произнес Стефан.
Они все услышали мелодичное двусложное слово:
– Грета.
– Как мило, – воскликнула Черри.
– Немецкое имя, – сказал Уоринг. – Бессмыслица какая-то. Спросите ее, Стефан. Спросите о родителях. Как они здесь оказались?
Стефан задал вопрос, она ответила. Он повернулся к Уорингу.
– По ее словам, они всегда жили в башне. Никаких родителей не было. Только тот, кого она называет «большой» – Йет Огоххе.
– В башне, – задумчиво сказал Дэниел. – Но, возможно, не всегда в подвале. В верхней комнате? Они жили в маленьких домиках?
Переговорив с ней, Стефан сообщил:
– Да, они жили наверху в этих домиках.
– A der Grosse… – сказал Дэниел.
– Дядя Шеймус! – воскликнула Бриджет. – Он не просто играл в кукольные домики. Там жили живые куклы.
– А почему они ушли оттуда? – спросил Уоринг.
– Это понятно, – ответил Дэниел. – Я думаю, он был для них отцом и богом в одном лице. Потом у него случился сердечный приступ. Они видели, как он уползал прочь и пытался спуститься вниз по лестнице. Для них это, наверное, оказалось сильным ударом. И они не захотели оставаться там, где был низвергнут их бог. Поэтому они и ушли вниз и спрятались в темноте.
– Или вернулись туда, откуда первоначально появились, – предположила Хелен. – Туда, где жил весь их род. Еще раз спросите ее о родителях. Может, она тогда вас не поняла.
Стефан повернулся к крошке и, задав вопрос, внимательно выслушал ее ответ.
– Нет никаких родителей, – уточнил он. – Они всегда там жили, в комнате с домиками. Никто из них не помнит, что было до этого.
– Значит, он поймал их, когда они были совсем маленькими, – решила Хелен. – Может, даже не в этих местах, а в другой части Ирландии.
– И научил говорить по-немецки? – спросил Мэт.
– Или ездил в Германию и нашел их там. Может быть, в Швейцарии. Ведь и там немало укромных уголков.
– Он был ирландцем, – возразил Мэт. – Он никогда ничего не говорил о Германии моему отцу, и у него был очень сильный коркский акцент. Зачем бы он стал учить их немецкому, а не английскому?
– Минуточку, – подал голос Дэниел. – Спросите ее об этом. Спросите, на их ли родном языке говорил он.
Они увидели, как она покачала своей маленькой головкой, как задрожала косичка черных волос у нее на груди. Она ответила, а Стефан перевел:
– Нет. Он говорил с ними на незнакомом языке. Он вообще мало говорил – только отдавал приказания. Я думаю, на английском. Она помнит, он произносил чтото похожее на «сделай это».