– Интересно, – прошептал Давиньян.
– Если она так много знает обо мне, то скорее всего имеет подробную информацию и о тебе. Ты не подумал об этом?
– Разумеется. Все просто ужасно.
Хадсон, вероятно, даже не представлял, до какой степени ужасной казалась сложившаяся ситуация Давиньяну. Более тридцати лет тот был колесиком в большой тайной махине политических сил. И будучи лишь исполнителем, он усердно применял все свое мастерство в интересах коммунистического Кремля.
Его первоочередной задачей являлось поддерживание связи с Хадсоном, но он также следил за некоторыми советскими эмигрантами, жившими в Лос-Анджелесе, передавал информацию, полученную от агентов, которые работали в Южной Калифорнии на предприятиях оборонной и аэрокосмической промышленности. Он также был организатором исчезновения неугодных людей.
Хадсон ничего не знал об этой стороне деятельности Давиньяна, но его интуиция и проницательность подсказывали ему, что у того были секреты, которые тоже лучше бы никто не раскрывал.
Если бы в статье о Дэмоне Хадсоне Давиньяна объявили шпионом в пользу советской разведки, тотчас последовало бы расследование. И если бы за это взялся толковый специалист, то он сумел бы раскрыть всю агентурную сеть.
Люди, на которых работал Давиньян, хотя и не были уже у власти, но по-прежнему жили в Москве. Их интересы совпадали с интересами Хадсона, а теперь и Давиньяна.
Вздохнув, он снова попытался успокоить Хадсона.
– Никто из тех, кто на нашей стороне, не предаст тебя, – сказал Давиньян, сам сильно сомневаясь в истинности своих слов. – Россия этим ничего не достигнет, но мы потеряем многое.
– Не больше, чем потеряю я один!
– Я обещаю тебе достать информацию о Клэр Тод.
– Нет времени для твоих обычных способов наведения справок. Я с ней встречаюсь завтра утром. – Так скоро? Почему?
– Она хочет показать мне доказательства, которые намерена использовать в своей статье.
Давиньян осторожно положил руку на плечо Хадсона, почувствовав огромное различие между их физическим состоянием.
Это могло показаться странным, но сейчас Давиньян неожиданно понял, что имел перед Хадсоном преимущество: жизнь Арманда приближалась к концу, и не так уж важно, что случится, ему почти нечего терять. Хадсон же собирался жить еще долго и боялся, что у него многое отнимут.
Давиньян спрашивал себя, осознавал ли Хадсон, что его жизнь, возможно, и была уже тем, что у него отняли. Еще раньше.
– Расслабься, – сказал он Хадсону. – Я что-нибудь придумаю, прежде чем вернется эта журналистка.