— Тебе хорошо? — спросил Коул.
— Да, но…
Он стиснул зубы и убрал с груди Эрин руку. И тотчас же она сделала такое движение, словно хотела опять почувствовать на своей груди его ладонь.
— Все нормально, — сказал Коул. Но тут он вдруг понял, что Эрин вовсе не передумала, что она пытается расстегнуть свою блузку, но руки у нее дрожат, и это дается ей с трудом. Безумное желание охватило Коула, и он даже задрожал — до такой степени он хотел сейчас Эрин. Взяв ее руку, он провел губами по запястью, затем положил ее ладонь себе на грудь. — Позволь уж, я сам.
— Извини, сама не пойму, что со мной. Меня всю трясет, но это вовсе не означает, будто я боюсь. Ничего подобного. Правда, не боюсь.
— Взгляни на мои руки.
Эрин увидела, что и пальцы Коула явственно дрожат. Она удивленно подняла брови.
— Да, я и сам удивлен, если сказать правду, — произнес он. — Ни разу еще я не хотел женщину так, чтобы даже руки дрожали.
— Может, именно поэтому и я нервничаю? — спросила она.
— Кто знает? — сказал он. — Я, во всяком случае, сейчас немного боюсь.
Эрин оглядела все его тело.
— Не знаю, конечно, какое слово употребить, но это вовсе не называется бояться.
Коул улыбнулся в ответ — и тут желание судорогой охватило его. Он сбросил с нее блузку, и его глазам предстала высокая грудь Эрин, прикрытая розовым бюстгальтером.
— Ты хочешь, чтобы я снял и это? — спросил он, осторожно просовывая кончики пальцев под бюстгальтер.
Прежде чем ее покинула храбрость, Эрин поспешила сама расстегнуть застежку бюстгальтера. Коул, пораженный, безмолвно любовался тем, что увидел. Кровь бешено стучала у него в висках. Он даже представить себе не мог, что у Эрин такая восхитительная грудь, полная и высокая, с темно-розовыми от возбуждения сосками. Кожа ее тоже порозовела, и шрамы на ней побелели и стали хорошо заметными. Только тут Коула посетила неожиданная догадка, от которой холодок пробежал у него по спине.
— Он что же, с ножом на тебя?!
Эрин не сразу поняла, что он имеет в виду.
— А, шрамы… Я и думать про них позабыла, — прошептала она. — Теперь они не такие страшные, как прежде…
Эрин не успела докончить фразу, так как Коул провел языком по одному из шрамов, затем еще по одному, еще… Он так нежно прикасался к телу девушки, что ее глаза наполнились слезами, и, перелившись через край, они потекли по щекам. Его слова были очередным проявлением нежности, тронувшей Эрин до глубины души. Слова, как мерцающий огонь, охватили ее тело и душу. Эрин понимала, что нравится Коулу, что он восхищается ее телом, исходящим от него жаром и возбуждением.