– Доктор Дресслер сказал мне, что ты держишься молодцом.
– Мне он тоже это говорил.
– Кажется, он хороший человек.
– Да, хороший. – Энни попыталась проглотить застрявший в горле комок. – Ты не должен его винить. Он хотел, чтобы ты узнал. Я ему не позволила. И Оливии с Джимом тоже.
– Я знаю. – Эдвард на мгновение умолк. – Винить тут некого.
– Кроме меня, – сказала Энни.
– Кроме меня, – сказал Эдвард.
Это ее потрясло. Ее щеки слегка порозовели.
– Нет, Эдвард. Неужели ты действительно думаешь, что ты в чем-то виноват?
– Я твой муж, – просто ответил он. – Мы женаты шесть лет. У нас трое детей. И для тебя оказалось невозможным поделиться со мной своей болью. Значит, мне есть в чем себя винить.
– Нет. – Энни отняла у него руку, увидела, что она дрожит, и, застыдившись, спрятала ее под одеяло. – Ты должен винить меня. Не себя, а меня. Я сотворила все это собственными руками. Меня привели сюда моя слабость и ложь. – Она судорожно глотнула воздуха. – Представь, что все эти годы я скрывала от тебя не пузырьки с таблетками, а любовника. Представь, что я наконец набралась смелости бросить его ради нашего брака…
– Разве это можно сравнивать…
– Эдвард, прошу тебя, дай мне договорить, – умоляюще посмотрела на него Энни. – Это почти то же самое. Нет, конечно, не то же самое, потому что у меня никогда никого, кроме тебя, не было, мне никогда не был нужен и не будет нужен кто-нибудь другой. Но все-таки послушай, что я говорю.
– Я слушаю.
Она стиснула зубы, борясь с новым приступом тошноты.
– Представь, что я приехала сюда и попросила Ливви и Джима помочь мне. Представь, что расставание для меня оказалось слишком тяжелым, просто невыносимым, и я сделала какую-нибудь глупость, например, пыталась отравиться. Потом ты приехал и нашел меня здесь, в клинике. Ты все равно чувствовал бы себя виноватым?
– Конечно, нет. – Эдвард помотал головой. – Подожди, Энни, дорогая, это же совершенно разные вещи.
– Я наркоманка, Эдвард, – намеренно жестко произнесла Энни.
– Валиум – это не героин.
– Я покупала его у уличных торговцев наркотиками, один раз меня арестовали. – Она увидела ужас в его глазах и торопливо продолжала: – Все обошлось, но все равно это не меняет дела.
С минуту они оба молчали. Энни не отрывала глаз от белого больничного одеяла, а Эдвард, погруженный в свои мысли, невидящим взором смотрел в стену.
– Можно мне тебя кое о чем спросить? – наконец заговорил он.
– Спрашивай о чем угодно.
– Скажи, ты хотела поговорить со мной о таблетках? Еще до того, как я рассказал тебе о матери.
Энни не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.