Доктор Кори был маленького роста. В его огненно-рыжую шевелюру уже вкрались седые пряди, взгляд его миндалевидных глаз был полон дружелюбия и молодости.
Как только доктор обратил на меня свой заботливый взгляд, я тут же успокоилась. В его потрепанном саквояже из темнокоричневой кожи всегда были какие-нибудь лакомства. Иногда это были леденцы, а иногда – сахарные палочки.
Пока мы ждали доктора, мама приказала одной из горничных принести мне еще одно одеяло. Мне стало уютнее. Лоуэла принесла немного сладкого чая, и время от времени мама поила меня из чайной ложечки. Я обнаружила, что мне больно глотать, и мама еще больше встревожилась.
– О, дорогая, дорогая, – проговорила мама, – а что, если это скарлатина, или столбняк, или ангина, – всхлипнула она, начиная перечислять все возможные заболевания, о которых читала в медицинских справочниках. Ее мертвенно-бледные щеки были покрыты пятнами, а шея покраснела, что случалось с ней всегда, когда она очень расстраивалась.
– Не похоже это ни на скарлатину, ни на столбняк, – сказала Лоуэла. – Моя сестра умерла от скарлатины, и я знавала одного кузнеца, который умер от столбняка.
– О-о-о! – простонала мама. Она ходила от окна к двери и обратно, с нетерпением ожидая приезда доктора Кори.
– Я говорила Капитану, что теперь нам нужен телефон, но он такой упрямый.
Мама перескакивала с одной мысли на другую, пытаясь хоть немного отвлечься и успокоиться. В конце концов, после такого, казалось, вечного ожидания, доктор Кори прибыл, и Лоуэла спустилась вниз, чтобы проводить его. Мама подавила тяжелый вздох и сделала мне знак потеплее укрыться, когда доктор вошел в комнату.
– Не стоит так расстраиваться, Джорджиа, – успокоил он маму.
Доктор сел на кровать и улыбнулся мне.
– Ну, как ты, Лилиан, дорогая? – спросил он.
– Я не могу согреться, – пожаловалась я.
– О, я понимаю, но мы это исправим, – он открыл свой саквояж и достал стетоскоп. Доктор попросил меня сесть и поднять ночную рубашку, и я, ожидая прикосновения к моей коже холодного, как лед, металла, закричала еще до того, как он притронулся к моему телу стетоскопом. Доктор засмеялся и подышал на стетоскоп прежде, чем коснуться им моей спины. Затем он попросил меня глубоко подышать, чтобы прослушать мою грудь, и я дышала так глубоко, как только могла.
Мне измерили температуру, потом доктор попросил открыть рот и сказать «а-а-а», затем он посмотрел мои уши. Пока доктор Кори обследовал меня, мама с чувством рассказывала о том, что случилось со мной по дороге в школу.
– Кто знает, что было в этой луже? Она наверняка кишела микробами, – причитала мама.