– Вы слушали? И там ничего не было? – Инспектор бросил ругаться и снова приступил к своим обязанностям.
– Говорю вам, ничего – значит, ничего. И повторяю: до конца мы не прокручивали. Потому что – нечего, пустота. И потом, вас, инспектор, все равно интересует время сразу после убийства. Так вот, не было слышно никого. Может, под утро и пришел какой-нибудь газонокосильщик, но это уже мало кого волнует.
– Вы дилетант, Луиш. Сразу после убийства или не сразу, решать не вам. Преступник мог оставить улику, обронить любую ерунду, по которой, однако, его можно опознать, и вернуться за ней. Вам это в голову не приходило, доморощенный вы Видок?
– Не приходило, – сознался я отрешенно. – Но ведь в реальной жизни, а не в кино, никто ничего не забывает на месте преступления, ведь так, инспектор?
– Еще как забывают. И забывают, и роняют, и даже оставляют нарочно, чтобы сбить со следа. Луиш, подумайте сами, если бы на диктофоне ничего не было, то с чего бы ему пропадать вместе с его владелицей? Пораскиньте мозгами, беспечный вы дуралей!
– Но, право, инспектор, со мной же все в порядке! – попробовал защищаться я.
– Полоумный кретин, да поймите вы, наконец! Вы в порядке потому, что диктофон находился все это время отдельно от вас, и отдельно от вас отправился в путешествие! Господи, Луиш, я лишился разума в тот день, когда связался с вами!
Инспектор еще кипятился, но все тише и тише, видимо, я все же пока был нужен ему. А промахи у кого не бывают? Я же хотел, как лучше, и Фидель это понимал. Диктофон так и так, все равно бы сперли при первом удобном случае. Вот только Вика. Где она? Этот вопрос волновал не одного меня.
– Остается узнать, где сеньорита Виктория. Возможно, она прольет свет и на все остальное, – произнес Фидель уже спокойно.
Все же западные сыщики решительно отличаются от наших. От простого русского мента я давно бы уже получил по зубам за самоуправство, приведшее к потере важной улики, и ладно, если бы этим ограничилось. А здесь, попыхтел, попыхтел, вспомнил черта и деву Марию, и вот – снова спокоен, как танк после технической профилактики.
– Вот что, Луиш. Мы должны пойти и посмотреть, что к чему. Где вы оставили сеньориту, в каких именно кустах вы предавались утехам с диктофоном, с какой стороны подошли, с какой уходили. А этому господину скажите, – тут Фидель указал на сиротливо притулившегося в кресле Талдыкина, – пусть спускается обратно в ресторан и там сидит. И все остальные тоже пусть сидят до нашего возвращения.
На лужайках было уже совсем темно, а в углу пляжа, где топорщились пресловутые кусты, даже и фонарей не наблюдалось. Хоть выкалывай глаза, разницы не заметишь. Правда, Фидель живо раздобыл у отельной охраны достаточно мощный фонарик, и в листве мы шарили с относительным удобством.