– Ладно уж, Юрасик пусть отдыхает. А с Лесей я поговорю, – сказал, как отрезал, Ливадин. – Сам. Раз не тайна, должна получить свое. Я ее презираю и отныне знать не хочу.
– И какать в одном поле не сядешь, – попробовал я пошутить. Антона я угадывал слишком хорошо и предвидел: может перегнуть палку. – Вернемся в Москву, тогда хоть с трибуны провозглашай отлучение, а пока не затевай крестового похода. Убийца Никиты еще не найден. И кто знает, что ему на руку. Мы все втянуты в водоворот и в одиночку никому не выплыть. Сказать – скажи, если решил. Только кулаками не маши прежде времени, драка еще не начиналась.
– Как думаешь, эта девка, Вика, это она? В смысле, нашего Нику… – понизив голос до шепота, спросил вдруг Ливадин. – Тюкнула его по темечку, а теперь пропала невесть куда.
– Тоша, ну подумай ты головой. Зачем ей было убивать малознакомого человека? – Я, само собой, никому и не думал сообщать о Викиной принадлежности к сыскному агентству, и Ливадин, конечно, о том не знал.
– А может, она киллер, засланный с Большой земли? Сделала дело и теперь гуляет смело. Может даже, уже в Москве, а? – Тошка как раз и выразил те гложущие сомнения, что недавно одолевали меня самого.
Но я-то уже понимал про Вику – все совсем не так, хотя и не разрешил ее загадку. Но пора было знать и честь. В конце концов, я который день с утра до вечера кручусь как тягловый осел у ворота сельской водокачки, когда другие прохлаждаются. В частности, делаю за Фиделя его работу. Я и впрямь слишком взял на себя грехи нашего маленького мирка. Как святой, который денно и нощно молится за всех. То есть скорблю за погибшего Нику, отказывая себе в курортных удовольствиях. Я вообще-то не против, если бы моя деятельная аскеза могла хоть чем-то помочь. Но сидеть в начищенной городской одежде возле морского пляжа просто так было одним шутовством, и я решил отправиться и переодеться для купания.
Волны, очень короткие и жесткие, темные от скал океанские воды, били в мое тело, предоставляя к услугам как бы бесплатный массаж. Плыть против их хода не являло мне особого удовольствия, оттого что вода то и дело вторгалась в рот и в уши, и я стал загребать вдоль. Глядеть от уровня чуть вздымающейся воды на берег, который получался несколько выше, было захватывающим впечатлением. Снизу отель вырастал громадой, а кустарник и тонкие деревца лужаек казались настоящим лесом, антрацитовые камни-утесы одним своим видом могли устрашить любого мореплавателя, такими они сделались вдруг могучими и опасными. Если отрешиться от сознания, что всякую минуту из башенки за тобой бдят зоркие глаза пляжных спасателей, то можно было даже представить себя терпящим бедствие моряком, пытающимся из последних сил догрести до жизнерадостного, обитаемого и равнодушного к тебе берега. Так я развлекался с четверть часа, иногда переставал плыть и ложился вдоль волны на спину, отдохнуть и покачаться. И хоть на некоторое время избежать раздумий. Ничто другое так не успокаивает мысли и нервы, как вечно набегающая, укутанная пеной и остро пахнущая йодом морская вода.