Спирька попытался отмахнуться, но муха не улетела. Он открыл глаза, увидел зеленые казенные стены с мокрыми пятнами, дверь, обитую железом.
Он сел на нары и его начало мутить. Спирька подполз к ведру, заменявшему парашу, и его рвало долго и жестоко.
Заскрипели ржавые петли, и дверь открылась.
– К тебе без соленого огурца заходить нельзя, – сказал выводной.
– Начальник, – с трудом выдавил Спирька, – где я?
– Ну и накушался ты, Спиридон. Дня два квасил?
– Семь.
– Дай тебе Бог здоровья, я с четверти в лежку.
– Ты мне, Христа ради, скажи, где я?
– Так в Гнездяковском, Спиря, в знакомых местах.
– В сыскной значит. Добрая душа, принеси воды, ведро.
Спиридон откинулся к стене, дыша тяжело и часто. Двери отворились, выводной внес зеленое погнутое ведро с выцветшим красным номером семь.
Спирька не то вздохнул, не то простонал, опустил голову в ведро и начал громко хлебать.
– Эх, – выводной покачал головой, – не доведет тебя гулянка до хорошего, Спиря.
А тот все пил. Потом сунул голову в ведро.
Вытащил ее, отряхиваясь как собака.
Брызги разлетелись по камере.
– Теперь не помру. Век не забуду тебя.
В коридоре зычно прокричал кто-то:
– Котова на допрос.
– Пошли, раб Божий, ответ держать будешь.
В кабинете сидели Тыльнер и Оловянников.
– Ну до чего хорош, – покачал головой Тыльнер, – смотри, опух-то как.
– Что есть, то есть, – ответил Оловянников. – Что же ты пил, сердечный?
– Все, – прошептал Спирька, – что попадалось, то и пил.
– А у нас к тебе, Спиридон, вопросов поднакопилось, ответить бы надо.
– Не могу, не соображаю ничего. Похмели, начальник. А то Богу душу отдам.
Спирьку била дрожь, даже стул под ним ходил ходуном.
– А ведь впрямь умрет, – сказал Оловянников, – у нас в депо техник с бодуна пришел и преставился.
– Так что делать? – вздохнул Тыльнер.
– Сейчас.
Оловянников достал из угла большую сумку, в которой деповцы носят инструменты.
– Вам гостинцы вез, да придется их пожертвовать на благо красного сыска.
Оловянников достал из сумки здоровенную флягу.
– Это что, – заинтересовался Тыльнер.
– Первач, спичку поднесешь – горит, жена моя Анна Степановна на черноплодке его настояла.
– Нектар, – вздохнул Тыльнер.
Оловянников взял с окна большую медную кружку.
– Вы в ней чай заваривайте?
– Именно.
– Ничего.
Он отвинтил крышку фляги, налил полкружки, потом поглядел на Кота и наполнил до краев.
– На, подлечись.
– Не могу, – простонал Кот, – расплескаю. Поставь на стол, начальник.
Тылнер взял кружку, поставил на стол.
Кот подвинулся со стулом, наклонился и выцедил здоровый глоток.
Постепенно руки перестали дрожать, тогда он взял сосуд и выпил.