– Мы решили ввести такой знак для почетных посетителей «Желтого попугая», – быстро-быстро говорил Усольцев. – Пока изготовлено всего пять брелоков, вам решено вручить первый.
– Оч-чень признателен, – поклонился я и вспомнил, о чем собирался поговорить с хозяином казино Плешаковым. – Да, кстати, я вот что подумал. Не пора ли «Попугаю» обзавестись банкоматом?..
– Планируем, – тотчас же отозвался Усольцев. – Есть и еще одна идея – выделить комнату на том же этаже под пункт приема лома драгметаллов.
– Очень правильная идея, – похвалил я Усольцева. – А то вы, наверняка, уже замучились вразумлять красоток, пытающихся поставить свои побрякушки вместо фишек.
Мы болтали еще полчаса и расстались, квакнув по дринку «Ришелье».
Остаток вечера я провел у себя дома в полном одиночестве, убив два часа на нечитанный роман Чэндлера. К полуночи у меня начали слипаться глаза и я, окончательно запутавшись в сложных родственных взаимоотношениях и перекрестных браках действующих лиц, отрубился прямо на тахте и продремал полчаса.
Всколыхнулся я от телефонного звонка – обстоятельный Епифанов проинформировал меня, что с собачьими делами все улажено.
Пообещав Епифанычу пятидневный отпуск на любом острове в Атлантике, я завалился спать, успокоенный. И лишь Ниночка с гаечным ключом в руке, разносящая череп сантехнику Ване, свербила, как заноза.
Решив, что утро вечера как бы помудренее, я оставил проблему на часы между пробуждением и работой, полагая, что за ночь мое серенькое в черепушке чего-нибудь надыбает из подсознательного кладезя.
Хренушки.
Утро было как утро. Я проснулся под таймер в телевизоре и, не вылезая из кровати, прослушал краткую сводку новостей по НТВ.
Судя по подаче информации, нашего «самого» там в грош не ставили и информацию о подписании договора о разграничении полномочий с центром (местные газеты уже неделю исходили восторженными аналитическими статьями) телевизионщики поместили где-то в самом конце блока перед уголовной хроникой. По Сеньке и шапка.
Позавтракав полуфабрикатами (котлетки по-киевски с грибочками), я посмотрелся в зеркало и машинально почесал маленькую лысинку. Этот дурацкий жест у меня вошел в привычку, так что даже Аркаша Гессен как-то с язвительной улыбкой поинтересовался:
– Проверяешь, не заросла ли? Может, стоит потратиться на имплантацию?
– Нет уж, пусть я лучше буду выглядеть как католический монах, – пошутил я, перебирая четки – подарок одного итальянца из ихней братвы.
Я временами использовал их при разговоре, чтобы занять руки. И еще – блестящие бусины при правильном освещении производили на собеседника слабый гипнотический эффект и я подчас этим пользовался.