– Это вроде как люди, – испуганно произнёс Илья, сдвинув очки ночного видения с лица убитого.
Да, это были совсем не старые люди, с тем же непреклонно-яростным выражением лица, что присутствовало у второго нанятого нами монтёра, убитого мной в вертолёте, – Фёдора. Да кто знает, как зовут их на самом деле, людей, выброшенных на свалку своей страной, которых даже и не похоронят по-человечески…
– Посмотрите, что там у них есть для нас нужного, – распорядился я. – Оттащите под склон и завалите камнями.
Сам я взял из груды хвороста, приготовленного для костра, ствол небольшой лиственницы, очистил ножом от коры, вынул из ножен одного из убитых устрашающего вида кинжал, и раскалив его конец на костре, выжег:
Семеро солдат. Их сюда не звали.
19 июня 2004 года
Один из пастушат с сожалением рассматривал закопчённый, пахнущий бензином чайник.
– Жалко очень. Хороший чайник был, много со мной прошёл. Однако, тоже закопать придётся. Зато я теперь «Тигр» возьму. – И торжествующе поднял вверх, наподобие Че Гевары, самозарядную снайперскую винтовку с оптическим прицелом.
Таким было послесловие к эпитафии семи человек, погибших в скоротечной схватке у горы Янранай, где судьба и нелепый приказ неизвестного руководства столкнули их с соотечественниками.
Серж Астахов. Ух и береговое братство
Грузовой самолёт «Ан-26», на котором мы прилетели из Иркутска, приземлился в аэропорту Умикана. На этот борт нас перебросил Олег Хиус, который чисто-конкретно возил военные грузы по всей Восточной Сибири. На самом деле он, по поручению генерала Z, менял запасные части к грузовикам, резину для колёс, списанные армейские костюмы и всякую заваль со складов, копившуюся там десятилетиями, на рыбу, икру, мясо и меховщину. Степень независимости таких «коробейников на крыльях» было трудно переоценить. Если Хиуса власти хватали на какой-нибудь афере где-то в Чокурдахе или Зырянке, то немедленно из-под земли возникал военный прокурор, который требовал, чтобы военного лётчика судили справедливым военным судом. Проштрафившийся Хиус летел в штабную часть, где, реально, за то, что попался, получал дружеского щелбана от генерала, отсыпался с неделю, а затем снова летел куда-то через всю страну с тракторными и вездеходными частями.
«Двадцать шестой» сел в Умикане в расчёте на икру, которую вот-вот должны были начать заготавливать сотнями тонн тысячи браконьеров на побережье. Икра уже была, но конкретно на борт её никак не набиралось, и Хиусов порученец Сашка Лымарь сидел на краю грузового люка и сложноподчинённо ругался, пытаясь матом наставить себя самого на путь истинный. К самолёту подошёл мрачный начальник аэропорта. Порт был на самоокупаемости, и по всем новым российским законам наш борт должен был заплатить здесь за взлёт и посадку.