Где-то за спортивной площадкой, огороженной проржавевшей разорванной сеткой, раздался вой, постепенно переходящий в всхлип, а затем – в истерический хохот. Под деревьями послышались многочисленные шаркающие шаги. Трое молодых парней в пузырящихся во всех местах спортивных костюмах вели под руки женщину средних лет – голову с нечёсанными волосами, свалявшимися в сосульки, она уронила на грудь. Из-под фиолетовой, в пятнах, футболки, в просвете между нею и джинсами, выпирало жирное нездоровое тело. Женщина спала.
Парни прошли мимо меня, нехорошо покосившись. Возле освещённого подъезда остановились трое молодых людей явно кавказского происхождения – их чёрные густые волосы были подстрижены накоротко, и белые лица с торчащими вперёд губами и мешкообразными подбородками напоминали о гигантских обезьянах, живущих в африканских джунглях. Неожиданно один «павиан» коротко, без размаха, ударил в лицо другого. Напарник «павиана» скрутил жертве руки, и они неторопливо и, как кажется, даже демонстративно, у всех на глазах, обшарили её, жертвы, карманы.
Одна мысль выползла откуда-то из лузы подсознания, обросла ножками и, как круглый чёрный паучок, покатилась по чистому изнутри от всех умозаключений черепу: похоже, я за весь день в московских переулках и во дворах не видел ни одного трезвого человека…
Впереди показалась милицейская машина. Она ехала с потушенными огнями, и это придавало ей зловещий вид – всё-таки она катилась по освещённому пространству…
«Естественность нравов русской деревни смешалась со зверством мегаполиса», – подумал я. И снова вызвал Эдуарда.
На этот раз он воспринял мой звонок с облегчением.
– Серж, – радостно заорал он в трубку, – где ты находишься?
– Слава Богу, – отреагировал я, – всё нормально?
Эдик запнулся.
– Ты знаешь, я адвокат и приучен автоматически врать. Но не в таких размерах. Ничего нормального нет, но есть выход.
– Хорошо, – произнёс я, смиряясь с неизбежностью. – Я на углу Усиевича и Лизы Чайкиной.
Пауза, которую сделал Эдуард, посекундно отдавала мне в висках уколами иголок. Очевидно, что он с кем-то советовался.
– Хорошо, – повторил Эдик, судя по всему, облегчённо вздохнув. – Иди к Ленинградке, выходи на неё и оттуда двигайся к Аэровокзалу. Через триста метров по твоей стороне будет шашлычная «Ширази». Тошниловка типа стекляшка. Туда и заходи.
– А дальше? Дальше, Эдик?
– Выброси телефон. – Это было последнее, что я услышал перед тем, как в трубке запели короткие гудки.
Я замер. Телефон начал вибрировать у меня в руках, и я выключил его, даже не поглядев на номер звонившего. Подошёл к урне и опустил туда трубку, стоившую мне когда-то девятьсот долларов.