Он натянул на себя спасжилет, шлем и стал похож на колобка. Потом снова скрылся в домике и вернулся с набором алюминиевых весел.
– Хорошо, эти мерзавцы не догадались утопить весла, – проворчал он. – Держите! Грести вы не умеете, но запомните простое правило – увидите бурун впереди, старайтесь его обойти. Я буду подсказывать, но сейчас нам обоим понадобится все наше везение. Вы везучий человек?
– Пожалуй, да, – сказал Гуров. – Сказать, что я неудачник, не рискну. Не буду гневить судьбу.
– Ну и хорошо, – вроде бы даже с облегчением заметил Куприянов. – Тогда в путь! Сейчас только еще одну вещь возьму…
Он опять ушел в домик, чем-то погремел там и возвратился с карабином в руках.
– Ничего себе! – присвистнул Гуров. – А разрешение у вас на него имеется?
– Вам прямо сейчас его показать? – хмуро спросил Куприянов. – Небось не на прогулку отправляемся!
– Тоже верно, – отозвался Гуров. – Только все же это, на мой взгляд, лишнее.
– Запас карман не трет, – сказал инструктор. – Однако мы время теряем, господин опер!
Гуров больше не стал спорить. Они подтащили лодку к воде и забрались в нее. Гуров сразу же промочил насквозь ноги в ледяной воде, но решил не обращать на это внимания. Все равно ничего изменить было невозможно. Лодка, юля и кренясь, уже вылетела на середину течения.
– Упирайтесь ногами вот сюда, – тем временем поучал его Куприянов. – Держите весло вот так. И порезче! Правее! Равновесие!
В следующую секунду Гуров уже забыл обо всем на свете. Темная река понесла его куда-то в преисподнюю. Холодные брызги осыпали с головы до ног. Лодка, как сноровистая лошадь, то и дело пыталась сбросить с себя Гурова и все норовила закружиться на месте, накрениться набок, выскочить на камни – в общем, не давала соскучиться ни на минуту.
Гуров изо всех сил держал равновесие и работал веслом, поначалу попадая в основном в воздух и тратя понапрасну силы. Будь дело днем, выглядел бы он жалко до чрезвычайности. Только это и радовало – сознание, что никто его сейчас не видит. За исключением Куприянова, конечно. Но надо отдать тому должное, он деликатно помалкивал, управляясь с непослушной лодкой в одиночку. Только спустя некоторое время у Гурова стало что-то получаться, и его весло перестало месить один воздух. Мало-помалу лодка пошла ровнее, и Гуров даже стал испытывать удовольствие от этого захватывающего дух скольжения в опасной темноте среди клокочущих бурунов. Он только боялся, что надолго его не хватит. От непривычных усилий он весь взмок, сердце колотилось, как безумное, шлем наезжал на мокрый лоб, руки стали деревянными. Куприянов, видимо, почувствовал его состояние.