Поражало и количество насельников Палатия. В каждом зале, в каждом саду, на всякой открытой террасе обязательно находилось живописное собрание придворных – что-то вдумчиво обсуждающих, приглушенно смеющихся, созерцательно прогуливающихся. Казалось, некто тщательно позаботился о том, чтобы ненавязчиво расставить их в нужных местах, наполнив величественные и пустоватые здания подобием жизни. Высокорожденные патрикии вроде бы совершенно не обращали внимания на скромно скользивших вдоль стен посетителей дворцов, с достоинством разыгрывая красочное представление «Жизнь Палатия».
«Мы настолько пропитаны фальшью, что давно перестали отличать ложь от правды. За ненадобностью, – вспомнилось Гаю безрадостное признание Льва Треды. – Это позволило нам стать мастерами церемоний, творцами величественных обрядов и непревзойденными умельцами двусмысленностей».
Исполненным почтительности шепотом провожатый оповестил подопечных, что сейчас им предстоит вступить в один из знаменитейших и прекраснейших храмов Палатия, собор во имя святой равноапостольной Елены.
«Вот интересно, много ли базилевсов там убили?..» – мессир Гисборн честно придал своей физиономии самое благочестивое выражение, на которое был способен.
Вопреки обещанному, посетителям не довелось толком полюбоваться храмом и публичным молением императора. Их быстро провели по узкому проходу в глубине огромной церкви, отгороженному позолоченной решеткой. Остановиться гостям позволили только на маленьком пятачке свободного пространства, где они пробыли не более четверти часа. Распорядитель, исполняя свой долг, протолкнул более важных и именитых гостей вперед, ближе к причудливым завиткам решетки, откуда обзор был получше.
Прочим щедро дозволялось наслаждаться зрелищем из-за спин впередистоящих. Из-под потолка плыло дивной красоты пение юношеских голосов – его могли невозбранно слушать все.
Андроник из династии Комнинов, император Византии, показался Гаю похожим на ожившую статую в одеяниях, густо затканных золотом и драгоценными каменьями. Англичанин не разглядел толком ни выражения лица, ни даже облика Андроника – ибо по здешним представлениям, подданные должны видеть в своем правителе не живого человека со слабостями и недостатками, но исключительно символ торжествующей Империи. Базилевс в сопровождении священников и прислуги неторопливо передвигался вдоль золотого алтаря, возжигая свечи и благовония. Иногда он с достоинством осенял себя крестом, едва заметно склоняя голову.
Гай Гисборн и его спутники не дождались, когда император достигнет дальнего конца алтаря – в коридоре появилась следующая группка посетителей, и франкам пришлось уступить место.