Впрочем, я не дал им долго отдыхать, хотя уже темнело. В прикрытие уложил за бруствер целый джамаат, ощетинившийся стволами, а два джамаата выставил строить второй бруствер, пониже первого, но уже в непосредственной близости к самому повороту. Если спецназовцы за поворот выйдут, чтобы с нашей стороны прорваться, они нарвутся на убийственный огонь с пятиметровой дистанции. Тогда уж вообще никакая сила будет не в состоянии их спасти, и вопрос стоит только в том, чтобы Геримхан надавил на них со всей мощью и вовремя. И еще неплохо бы знать время, когда Геримхан вперед двинет. Перед этим он обязательно должен поставить меня в известность. И пора бы уже…
Я даже руку на кармане с трубкой держал, мысленно эмира поторапливая, прикидывая место, где он может сейчас находиться, и дело, которым он может сейчас заниматься. Я поторапливал, а он все не звонил…
Конечно, я сам мог бы набрать его номер – в этом проблем нет, но знал, как раздражает телефонный звонок в разгар боя или во время преследования отстреливающегося противника. А если в засаде сидишь, то такой звонок вообще выдать тебя может. Да и договорились мы твердо, что Геримхан сам позвонит…
Еще я, сам находясь поблизости от поворота, часто на угловую скалу поглядывал. Оттуда, из-за камня, должна была появиться фигура лжепопа, если она вообще должна была появиться… Получив груз, я сразу отправил бы его в вертолет, от греха и от шальной пули подальше, туда же отправил бы якобы для охраны тройку своих бойцов, а потом выбрал бы момент, чтобы и самому в вертолете оказаться. Я бы улетел по-английски, не прощаясь, и оставив Геримхана и его эмиров решать собственные задачи самостоятельно. На то они и эмиры, чтобы самостоятельно распоряжаться. Задачи у нас совершенно разные, и решать мы их должны различными методами. Отговориться потом можно будет без проблем. Ранение в голову… Не просто в лицо, а в голову. Вполне имею право улететь…
* * *
Говоря честно, я не слишком понял этого Святого Валентина, хотя всегда считал себя человеком в достаточной мере проницательным. Однако на то он и профессиональный кидала, чтобы его трудно было понять. Плохим он будет профессионалом, если по его лицу каждый будет читать то, что в душе и в мозгах происходит. И я, по большому счету, так и не понял, сумел убедить лжепопа в том, что его положение, как и положение всех спецназовцев, запертых в ущелье, безвыходно, или нет. Может быть, я промахнулся и мне следовало начать переговоры о попе не с ним самим, а с кем-то из офицеров. Даже с тем же лейтенантом, который ничего не решает, как его охарактеризовал Святой Валентин. А он бы потом пошел по инстанции к своему командиру, и мы решили бы этот вопрос. Мне нужно было только одно – получить груз попа и улететь с ним. Конечно, я обещал выпустить спецназовцев из ловушки, если груз будет у меня. Я бы и выпустил, только, мне почему-то так кажется, что этого мог и имел право не захотеть Геримхан Биболатов, который моим приказам не подчиняется. И если со спецназовцами после того, как я прикажу их выпустить, случится беда, я не буду виноват в этом. Значит, на то была воля Аллаха… Но это уже вопрос второстепенный. А первичный – отдадут мне груз или нет. Если бы я с офицерами вел переговоры, что это изменило бы? Офицеры, конечно, ответственны за жизнь своих солдат и не пожалеют груза Святого Валентина, лишь бы не писать матерям похоронки или как там они теперь называются. Только вот поверят ли офицеры мне? Об этом можно было бы говорить только после очной встречи.