– Что ты? – не понял полковник.
– Я не знаю, что ты… Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Я не играю в эти шпионские игры. Я простой и незамысловатый человек и привык выполнять ту задачу, которую передо мной ставят. Или выкладывай, что мы будем делать, или я, сразу предупреждаю, ничего делать не буду…
– Это что, ультиматум?
– Считай, что так…
– Может быть, мы и не будем ничего делать… Я сам не знаю точно, последует ли разрешение использовать тебя. Сам я не могу работать по причинам, которые объяснил. Мне это запретили категорически, и я не могу пойти на нарушение, потому что это чревато последствиями для всей моей дальнейшей карьеры. Если что-то случится, мне придётся расстаться не только с надеждами на генеральские погоны, но и с полковничьим званием…
– Тогда не вижу смысла подставлять под удар свою голову ради простой прогулки, – Берсанака говорил категорично. – Проще залечь здесь, в скалах, где нас никто пару лет не найдёт…
– Я должен позвонить… – сердито сказал полковник.
– Звони… – Берсанака согласился. – Я тебе не мешаю… А уйти мне некуда, ты без меня заблудишься в лабиринте.
Полковник трубку достал. Долго смотрел в мониторчик и нажимал какие-то клавиши.
– Спутник не видит меня… – сказал наконец и развёл руки, жестом демонстрируя свою беспомощность в данной ситуации.
Берсанака свою трубку достал. Посмотрел.
– Моя работает нормально. Связь устойчивая. Правда, заряд кончается, но поговорить успеешь. Звони…
– Берсанака, ты размышляешь категориями начальной школы для слаборазвитых детей. Или не понимаешь, что открытым текстом о таких делах не говорят. У меня трубка закрытого спутникового канала. Иначе я вообще не имею права разговаривать с руководством, тем более находясь на территории России…
Это Берсанаке совсем не понравилось. И слова, какие были произнесены, и смысл, который был озвучен. Откровенного оскорбления не прозвучало, но намёк на него был явственным. А оскорблять Берсанаку было всегда опасно.
– Так что, заляжем отдыхать на пару лет? – он откровенно показал, что на своём по-прежнему настаивает.
– В принципе тебе, в отличие от меня, терять нечего… А доставить федералам много неприятных недель ты в состоянии, причём на самом высшем международном уровне… Трудно представить себе что-то более серьёзное в сегодняшней обстановке…
Гайрбеков не улыбнулся, а только хмуро ухмыльнулся, показывая, что в создании таких неприятностей он видит много положительных для себя моментов.
– Рассказывай…
– Завтра в райцентр приезжает комиссия парламентской ассамблеи Совета Европы. Знаешь, что это такое?