Примерно часа через полтора вернулся Кондаков, неся два огромных пакета с едой и выпивкой для общины:
– Гулять так гулять. Проставляюсь за себя и за того парня, – он кивнул на Мустафу, который сверлил пакеты голодными глазами.
– Пойду позову своих. Вы только с ними, прошу, поаккуратнее, пожалуйста. Люди очень впечатлительные, легкоранимые.
– Как бы оны нас нэ параныл: псыхи савсэм, дажэ балница нэ дэржит такых свырэпых. Скажи им Фикса-джан, чтобы оружие нэ брали хотя бы.
– Ну, за вас бояться нечего. Вы можете и без общины вполне прожить, а они не могут. Еще раз прошу, не обидьте ненароком, следите за каждым словом и даже за каждым жестом.
– Харащо, харащо, зови свой абщина, но чтобы губу нэ очэнь раскатывалы на еду, пусть свой побольша нэсут.
– Ты чего растренькался, суслик пустынный? – вскинулся Кондаков.
– Так, я твой замэстытэль, в натура, ылы нэ твой? Ты с хозяцством адын нэ управился. Савсэм нэ управился, – Мустафа кивнул на выпуклость под плащом, где покоился заветный мешочек.
– Тебя бить, что ли, чтоб ты понимал, что тебе говорят? Сказано – обойдусь. А сейчас помолчи, дай с мыслями собраться.
Минул еще час с небольшим. На округу начинали ложиться чернильно-лиловые сумерки, обволакивая очертания зданий, скрадывая абрисы деревьев. Фонари во дворе брызнули белым, режущим глаз светом. Между гаражей стало темно, как в мышиной норе. Первым пришел Фикса, за ним, один за другим, стали вырисовываться силуэты членов общины. Запалили костерок. Фикса поставил в проем со стороны двора фанеру, чтобы из окон не были видны пляшущие языки пламени. К Филиппу Васильевичу подсела женщина неопределенного возраста и представилась Лилией Ивановной, библиотекарем:
– Вон того, в белом шарфике, зовут Максимом. Он служил в разведке у самого президента. Хотите, он вам расскажет?
– Может, пусть поест сначала.
– Ничего, ему не мешает. Максим расскажи нам про то, как шпионшу вычислил и привел к Владимиру Владимировичу.
– Да чего, собственно, рассказывать. Вы все знаете.
– Нет, Макс, давай про шпионшу, – выкрикнул кто-то из темноты.
– Давай, Макс, а потом мы по очереди расскажем, – поддержали, загудели наперебой члены общины.
– Ну, работал я тогда шефом тайной разведки при президенте. Вызывает меня как-то раз патрон, а именно Владимир Владимирович, и говорит: «Что-то информация, дорогой Максим Леонидович, утекать на глазах стала: только я очередную речь заготовлю, напишу в своем кабинете на бумаге, а ее через час уже по радио „Голос Америки“ крутят, при этом искажая мысли мои в свою пользу. Разберитесь, пожалуйста». Заданьице очень непростое, сами понимаете, но выполнять нужно – долг превыше всего. Несколько суток не спал я и не ел: все вычислял, через кого же утечка происходит. Всех сотрудников аппарата лично проверил, некоторых даже на полиграфе допросил: не могу найти концы и все тут. Спас, как всегда случай: сидим мы раз вечером с женой президента, Людмилой, пьем чай в его кабинете – он в тот момент куда-то по делам отошел – говорим о том, о сем, о дочках, о погоде – о чем еще с приятной женщиной говорить можно. Вдруг вижу: в окне блеснуло что-то. Поначалу подумал, что прицел оптический, потому сгреб Людмилу на пол и прикрыл всем своим телом. Стрельбы не последовало. Я тут же отдаю приказ, чтобы элитный спецназ готовился к захвату верхнего этажа ГУМА.