Крышка клавесина была поднята, а на резной подставке над клавиатурой стояли раскрытые ноты. Фрэнсис присела на стульчик и нажала несколько клавиш. Она услышала звук шагов лишь за долю секунды до того, как раздался голос Найджела.
– Инструмент жутко расстроен, как шарманка во время ливня. Если хотите, я прикажу настроить его. Вне всякого сомнения, музыка включена в список из шестидесяти четырех искусств? Надеюсь, вы хорошо спали?
Видимо, Найджел вошел в комнату сразу же вслед за ней. Фрэнсис напряглась. Она находится в заточении. Камера, конечно, роскошная, но тюремщик внушал ей страх – все точно так же, как и в других тюрьмах, встречавшихся в ее жизни. Неужели она никогда не будет свободной? Суждено ли ей гулять где вздумается без страха, распоряжаться собственной жизнью? Она сделала два глубоких вдоха, чтобы снять напряжение.
– В моей комнатке под крышей? Вполне, – ответила она, не глядя на него. – А вы?
Его голос звучал непринужденно и немного насмешливо.
– Не уверен, заслужил ли я это, но мой сон был крепким, как у Абу-Хассана из «Тысячи и одной ночи». Полагаю, это приятное следствие моего соприкосновения со смертью. Наверное, Лазарь тоже с песней шел навстречу новой жизни. Понимаете, у меня больше не болит голова.
Она повернулась к нему. Найджел был безупречно одет, свежевыбрит и оскорбительно самоуверен. В то же время он как будто волновался, от него исходил легкий запах улицы и конского пота. Несмотря на свой, несомненно, цивилизованный вид, он больше всего напоминал ей пирата. Кто этот человек на самом деле? Почему он признается ей в своей слабости? Это казалось совершенно не соответствующим его характеру.
– У вас болела голова?
– Весь вчерашний день. В голове у меня крутилось и с грохотом подпрыгивало на булыжной мостовой огромное, обитое железом колесо кареты, которой управлял обезумевший юнец, только что проигравший в карты все свое состояние. Думаю, это была самоубийственная скачка. Несомненно, я заслужил ее своими неразумными экспериментами в приятном времяпрепровождении. Тем не менее у физической боли есть одна интересная особенность: наше тело абсолютно не помнит ее.
– Только мозг?
– Который, как обычно считают, должен быть занят другими делами.
Он подошел к скрипичному смычку, взял его в руки и провел пальцем по обветшалому конскому волосу. Фрэнсис показалось, что по его лицу пробежала тень неподдельной скорби.
Она закрыла крышкой пожелтевшие клавиши клавесина.
– Например, музыкой?
– Возможно.
– Чья это комната? Ваша мать играла на скрипке?
– Нет, на клавесине.