– Я обязана сделать это, – возвратила она ему его же слова. – Я обязана сделать так, чтобы мой брат и его невеста – и только они – были в центре внимания.
– И как же ты собираешься сделать это? – язвительно спросил он. – Притвориться, будто меня нет на свете?
– А если бы я так сделала, ты заметил бы это? – цинично бросила Эви.
Лучше бы она откусила себе язык! Глаза Рашида сузились.
– Так вот в чем дело, – сказал он. – Вот что гложет тебя весь вечер, Эви? Я должен расценивать твои слова как намек на то, что совсем не уделяю тебе внимания?
Значит, он совершенно неправильно понял ее. Эви с усмешкой подумала: а как бы он отреагировал, скажи она ему то, что на самом деле гложет ее уже не первый день?
– Так разве тебя бы это задело? – спросила она, понимая, что, конечно, небезопасно размахивать красной тряпкой перед быком.
Рашид не ответил. Это, падая духом, отметила Эви, тоже по-своему может быть ответом.
– Я устала, – утомленно проговорила она. – Мне лучше поехать домой…
– Завтра я должен буду уехать, – сказал Рашид в ответ. – Приблизительно на неделю. Когда вернусь, думаю, нам надо будет серьезно поговорить.
Эви невольно поежилась, чувствуя, как холодные мурашки побежали по спине.
– Отлично, – отозвалась она, направляясь к двери. Рашид промолчал, следя глазами за Эви, пока она шла через гостиную. Его взгляд был твердым и острым, а в мозгу, словно в программе самого лучшего компьютера, прокручивались все ситуации, вплоть до мельчайших подробностей, со всеми возможными выходами из них. И работал этот компьютер со сверхзвуковой скоростью.
И он, и она понимали, что происходит что-то неладное.
– Эви…
Он ведь к тому же еще и мастер по укрощению строптивых, с досадой припомнила Эви, продолжая свой путь к двери. Она не стала оборачиваться, но ее глупое сердце готово было разорваться.
– Меня бы это задело, – негромко сказал он.
Это было выше ее сил. С всхлипом Эви развернулась и опрометью кинулась к нему.
Я так люблю тебя, хотелось ей закричать, но она не решилась позволить словам нарушить этот миг. Поэтому она молча обвила его шею руками и с наслаждением зарылась лицом в его рубашку, чтобы похоронить в ней все свои страдания.
«Я скажу ему после свадьбы Джулиана, – бессильно пообещала она себе. – Это вполне может подождать».