Она растерянно взяла коробку со спичками и вышла, не сказав ни слова. «Китаянка»… Значит, вот как называли ее мать жители этой деревни? Злились на нее за то, что она делала покупки в Альби? Потому что она была метиской?
Возвращаясь в Пейроль, Паскаль перебирала в памяти слова продавца из бара. Кстати, как же он ее узнал? Может, она успела стать главной темой разговоров в этой дыре? В таком случае ноги ее здесь больше не будет, она все будет покупать в Альби, как и ее мать. Что же касается этих старых «историй с женщинами», то ее отец вовсе не был Синей Бородой! Тем не менее уже во второй раз ей сказали о том, что Фонтанели оставили по себе плохую память. Сначала тот шофер такси, который вез ее в Пейроль на второй день после похорон матери, теперь этот тип из бара…
Аврора уже ждала ее в кухне с бутылкой коньяка наготове.
– Я успела приготовить крем-карамель. Но сначала выпьем, эта бутылка – подарок одного пациента…
Ее хорошее настроение утешило Паскаль и помогло забыть эти дурацкие разговоры в деревне. На столе красовались два высоких медных канделябра с белыми свечами.
– Ты нашла это на чердаке? – удивилась Паскаль.
– Да. Неплохо, правда? Они прекрасно будут смотреться в зимнем саду после того, как мы там все покрасим. На стены можно нанести трафаретные узоры…
– Завтра воскресенье, и я буду спать все утро! – запротестовала Паскаль.
– Не беспокойся, сделаем это днем.
Аврора пощупала батон, изображая настоящую гурманку.
– Как я люблю этот хлеб, здорово, что недалеко от нас есть хорошая булочная!
– Да, хлеб неплохой, чего не скажешь о хозяйке. Она и тип из бара встретили меня более чем прохладно. Странно, но имя Фонтанель здесь ассоциируется с чем-то нехорошим. Послушать их, так у моего отца была куча женщин, а он был всего лишь вдовцом, который захотел жениться снова.
– Может, твое внезапное необъяснимое появление здесь дало пищу для сплетен?
– Возможно…
Паскаль, пребывая в сомнениях, достала из сумки большую коробку спичек и зажгла свечи. Дни становились все короче и прохладнее, о наступлении поздней осени свидетельствовали и листья, устилавшие аллеи парка.
– Но назвать мою мать «китаянка»!
– Она была вьетнамкой?
– Наполовину. Ее отец был французом. Он привез ее из Ханоя, когда ей было всего несколько месяцев. Она выросла в Тулузе, у нее даже акцент был местный! Да, она не была болтливой и развязной, как здешние люди… Но папа говорил, что у нее было нелегкое детство, и это объясняло замкнутость ее характера. Она никогда не рассказывала мне о жизни в той семье, даже никогда не упоминала о них, будто сожгла все мосты. Можно сказать, что все ее воспоминания начинались с момента встречи с моим отцом…