Позже Роберт поехал с женой кататься верхом по поместью, выразив желание увидеть новорожденных ягнят, посмотреть, как косят овес и бобы. Он притворялся, будто его это интересует, и мысленно поздравлял себя с тем, что навеки ото всего этого избавился.
Роберт не мог скрыть от Эми, что приехал лишь проездом.
– Нет… нет, нет! – запротестовала она.
– Увы, любовь моя. Я послан королевой. Я должен вернуться и приготовиться к испытанию коронацией.
– Почему я не могу поехать с тобой, Роберт?
– Это невозможно.
– Но другие лорды берут своих жен ко двору.
– Только если они занимают должности при королевском дворе.
– Разве я не могу стать фрейлиной?
– Всему свое время, Эми. Подожди. Королева меньше месяца на троне, но уже одаривает меня милостями, как ты слышала. Я не могу сейчас просить у нее большего.
– Но разве это много – место при дворе для твоей жены?
Роберт иронично улыбнулся в ответ:
– Уверен, что слишком много, Эми.
– Но, Роберт, надо что-то делать. Я не могу сидеть здесь в одиночестве и ожидать тебя месяцами.
– Я буду приезжать повидаться с тобой, Эми, при малейшей возможности. Можешь быть в этом уверена. Но мои обязанности главного конюшего королевы отнимают у меня много времени. Не хотелось бы вызвать недовольство королевы моим долгим отсутствием.
– Я боюсь королевы, Роберт.
– И поступаешь очень мудро. Она придет в ярость, если узнает, что ты меня задерживаешь.
– И что, отправит тебя в Тауэр? О, Роберт, смогу ли я когда-нибудь оказаться при дворе?
Он успокоил ее ласками, нежными словами, планами их прекрасного будущего. И был безмерно рад, когда наконец вырвался, поскакал из Норфолка в Лондон к королеве.
За день до коронации Елизавета проехала по Сити, принимая поздравления своего любящего народа.
Она перебралась по реке из Вестминстерского дворца в Тауэр за несколько дней до той субботы, на которую был назначен церемониальный парад; и покинула Тауэр в субботу в своей колеснице – прекрасная и царственная фигура в алом бархате. Ей было около двадцати шести лет, но она выглядела моложе, чем тогда, когда совершала свое путешествие по Темзе в Тауэр в то скорбное Вербное воскресенье четырьмя годами раньше.
К ее восторгу, повсюду готовились такие же празднества и церемонии, какие в свое время были устроены для ее сестры Марии, но как по-разному вела себя при этом толпа! Лондон приветствовал Марию, но Мария держалась официально и холодно. Елизавета вела себя не так. Безусловно, вся в бархате и драгоценностях, она представляла собою ослепительное зрелище, однако при этом принадлежала своему народу так, как никогда не могла ему принадлежать Мария. В течение всего дня Елизавета усердно показывала людям, что думает о них так же, как они думают о ней, что ее единственное желание – доставить им удовольствие так же, как они желают почтить ее.