индоевропейские языки:
индийская группа — ma — mama (сингальск.);
иранская гр. — ан — ман (белуджск.);
балтийская гр. — is — а (литовск.), is — es (латышск.);
кельтская гр. — ma — me (бретонск.);
кавказские языки: вейнахская гр. — ис — со (чеченск.);
картвельская гр. — ham — ma (чанск.);
алтайские языки:
тюркские языки — манна — мин (якутск.);
мана-мен (узбекск.);
бурушаски языки: se — za (вершикск.);
китайско-тибетские языки: цзай — цза (китайск.);
индейские языки:
алгонкинско-вакашская гр. — ina — nina (фокс);
пенути гр. — un-i' — n-i (майду);
нилотские языки: enк — nбnъ (масаи);
манде языки: anua — na (ваи);
семито-хамитские языки:
семитская гр. — хун-ака — 'бн-а (арабск.),
хауса-котоко гр. — nan — ni (хауса);
папуасские языки: ande — adi (бонгу);
мон-кхмер языки: nih-aс (кхмерск.);
дравидские языки: antna — n-anu (каннада);
малайско-полинезийские языки:
микронезийские языки — ine — ani (науру);
эскимосско-алеутские языки: уна-хуана (эскимосск.);
тасманийский язык: ni, ne — mi(na);
баскский язык: an — ni.
Как уже было отмечено, есть достаточно оснований предполагать, что образование личных местоимений 1 лица относится к эпохе существования праязыка. Вероятно, на определенной ступени развития праязыка какое-то указательное слово стало выражать понятие «я». Скорее всего, даже не одно, а два указательных слова составили новое сложное понятие, имевшее, однако, на первых порах лишь конкретное узкое пространственно-указательное содержание. Это тем более объяснимо, что, коль скоро образование личных местоимений 1 лица относится к эпохе примитивного языка, а значит, и эпохе примитивного мышления, — то возникновение нового понятия вряд ли могло основываться на фонетической дифференциации первичного понятия, а, вероятней всего, возникло путем механического соединения двух уже освоенных элементов. Возможно, что понятие «я» в праязыке выражалось словом, образованным путем соединения первоэлементов [М] + [H]. Во всяком случае, остатки такой сложной архаичной формы можно обнаружить в личных местоимениях 1 лица почти всех современных языков. Остатки — ибо несомненно, что дальнейшее развитие отдельных языков, выделившихся из распавшегося праязыка, повлекло за собой в некоторых случаях упрощение сложной формы [М] + [Н], т. е. утрату одного из составляющих элементов [М] или [Н]. В ряде языковых семей отпечаток этого распада отчетливо сохранился до наших дней. Ср., напр., местоимение «я» в финно-угорской группе уральских языков: [М] + [Н] — minд (финск.) = mina (эстонск.) = monn (саамск.) = мон (удмуртск.) = мынь (марийск.); [М] —