4 октября 1991 года, когда я уже заканчивал первую книгу о Собчаке ("Собчачье сердце"), в мою квартиру на Сиреневом бульваре, где мы еще совсем недавно с «патроном» соседствовали, проникли поздним вечером какие-то люди, не повредив ни дверей, ни запоров. В тот вечер меня угораздило внезапно и необычно рано явиться домой. Ничего не подозревая и ни о чем не заботясь, я, войдя в квартиру, натолкнулся на следы тщательного обыска и двоих незваных гостей, перевернувших все вверх дном. Они тут же принялись меня бесшумно и деловито убивать ножами и молотками из моей же кладовки. Когда отбушевала потасовка, я с проломленным в нескольких местах черепом и другими ранениями остался в отвоеванной квартире, а они сбежали. Несмотря на обильно залитый кровью мозг, сознание почему-то не ушло. По характеру осмотренных и раскиданных во время этого обыска предметов, а также другим признакам мне сразу стало ясно: гостей главным образом интересовала злополучная гамбургская пленка и мои рукописи, частично ими похищенные. Успокоившись на полу в кровавой луже, я подтянул телефон и позвонил Невзорову. Он примчался почти одновременно с врачами, доставившими меня в Военно-Медицинскую академию, где в ту ночь, на мое счастье, дежурил замечательный полевой хирург Юрий Дикарев, который со свойственным ему угрюмым выражением лица спокойно, не суетясь, но поспевая, спас мне жизнь. Обширная трепанация черепа, кровоизлияния и наркоз не возвращали мне сознание пару суток, а всего в госпитале в окружении заботливого персонала мне суждено было провести несколько месяцев.
После того как я стал самостоятельно ходить, меня внезапно арестовали по «подозрению» во многих не только еще не раскрытых, но даже пока вообще не совершенных преступлениях.
Среди схвативших меня сотрудников уже действующего собчако-крамаревского ОРБ (оперативно-розыскное бюро) ГУВД я с изумлением, безошибочно опознал убийц, забравшихся в квартиру и раскроивших мне череп. Остолбенение от неожиданного свидания я, видимо, скрыть не смог, поэтому, поняв, что их обнаружили, они, ничуть не таясь, злорадно хохотнули прямо мне в лицо и высказали сожаление наряду с сочувствием по поводу недобития меня при первой нашей встрече. Понимая всю трагичность своего положения, я, тем не менее, потребовал бумагу и тут же написал несколько заявлений на имя городского прокурора Еременко, начальника ГУВД Крамарева и его заместителя Горбачевского, так как все знали, что Крамарев возглавляет ГУВД, а Горбачевский руководит им. На эти мои послания в ГУВД, естественно, никак не прореагировали, дав мне понять то, что и так стало совершенно ясно: я попал в плен к бандитам с милицейскими удостоверениями в карманах, а вовсе не арестован за какие-то правонарушения, которые, надо полагать, только сейчас станут подбирать для сокрытия собственного преступления.