Найме не нужно было говорить. Ее муж рассказывал о своем и ее наслаждении, в то время как скрип кровати смешивался с приглушенными звуками их тяжелого дыхания. Вдруг послышался долгий, глубокий вздох, Словно Найма испустила дух. Мою утробу сотрясли то ли спазмы, то ли тошнота. С глазами, полными слез, я осознала, насколько же я ненавижу сестру. Я хотела бы быть на ее месте, под Тайебом.
Назавтра, прощаясь с Наимой, я старалась не встречаться с ней взглядом. По дороге домой я сжимала зубы и кулаки, твердя себе, что когда-нибудь подо мной тоже заскрипит кровать, широкая, как поля Имчука. Я заставлю своего мужа вопить от удовольствия, таким знойным будет мое лоно, таким жгучим, как обжигающие порывы ветра-шерги, сжатым тесно, как розовый бутон. Так обещал мне Дрисс в свое первое появление на мосту через Вади Харрат.
* * *
В темноватой квартире Дрисса сиеста обретала вкус оранжада и арбуза. Мой любовник читал, растянувшись голышом на старинном персидском ковре, а я мечтала, положив голову ему на бедро, лежа по диагонали. Он посмеивался, когда игривая фраза подтверждала его гривуазные предрассудки.
— Только послушай: «Одному влагалищу больше нужны два фаллоса, чем одному фаллосу — два влагалища». Браво! Здравое размышление, и превосходно высказанное! А вот еще неплохой афоризм: «Каждое влагалище с рождения носит имена своих посетителей». В добрый час!
Дамасские Омеяды, багдадские Аббасиды, поэты Севильи и Кордовы, пьяницы, горбуны, бродяги и шлюхи, прокаженные, убийцы, курильщики опиума, визири, евнухи, негритянки, педерасты, сельджуки, туркмены, татары, бармакиды, суфии, хариджиты, уличные водоносы, шпагоглотатели, дрессировщики обезьян, тунеядцы и чудовища носились по комнатам, орали под пытками, карабкались по занавескам, мочились в хрустальные бокалы и извергали семя на расшитые серебром подушки. Я видела, как Дрисс велит им молчать, как они летят по его приказу сквозь горящий обруч, умирают в безводной пустыне и вновь оправляются, псе в шрамах и блохах. Я видела, как они едят фиги, треснувшие от солнца, и двуцветные груши, мечтая о групповухе среди атласа и парчи.
Салуа и Наджат были к его услугам. Я обожала его одного. Они объявились однажды вечером, когда Дрисс полил меня шампанским, решив вылизать с головы до ног и напиться из моего пупка. Я чувствовала приближение оргазма — и тут они позвонили в дверь, чуть подшофе, в праздничных нарядах. Я только успела прикрыться простыней, как гостьи расселись и закурили сигареты. Салуа своем проницательным взглядом разгадала и мою наготу, и досаду. Дрисс даже не потрудился скрыть от них эрекцию.