– Тихо, мальчик, тихо… Не кричи. И не плачь, если сможешь.
– Где я?
– У меня. – Голос был незнакомым, и его владелец сразу же поправился: – У Герта, у старого Герта. Ты не слышал про меня?
Я покачал головой.
– Ничего, это ничего, мальчик… Ты хочешь есть? Ты ведь недавно с вылета…
Но есть я не хотел.
– А пить?
Герт напоил меня чем-то, я даже не понял, что пил. Потом снова погладил по щеке.
– А где Лэн?
– Ушел к себе… к вам домой. Тебе лучше пока побыть у меня, мальчик. День-другой…
– Скажите, вокруг темно? – с глупой надеждой спросил я.
– Нет, – после короткой паузы ответил Герт. – У тебя глаза плотно закрыты.
– А если я их открою?
– Не надо, мальчик. Я наложил мазь, но если ты откроешь глаза, то боль вернется.
– Это навсегда? – спросил я.
Герт молчал.
– Что теперь со мной будет?
– Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.
Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили, но пока оставили среди Крылатых. Провинился не я, а мои глаза. Но меня бросят подыхать с голоду. Разве что Лэн и сердобольные взрослые будут меня иногда подкармливать…
– Не плачь, – повторял Герт, вытирая с моих щек слезы. – Ты размываешь мазь, а у меня ее мало. Без нее вернется боль.
Пусть вернется… Пусть… Я поднял руку, но так и не смог коснуться своих плотно сжатых век. И в этот момент хлопнула дверь и послышались шаги.
Вот что мне теперь осталось – звуки. Навсегда. Только шорохи шагов и сочувствующие голоса.
– Как ты, Старший? – тихо спросил Лэн.
Судя по звуку, он был рядом с кроватью, на которой я лежал. Я нашел на ощупь его руку и вцепился в нее.
– Зачем, зачем Шоки это сделал? – прошептал я. – Почему он сам меня… ослепил?
Почему-то это меня волновало.
– Если бы он дал кинжал Ивону, тот постарался бы тебя убить, – вполголоса сказал Лэн. Уткнулся мне в грудь и заревел. – Это из-за меня, все из-за меня, Данька… я должен был сказать.
– Тебя бы точно убили.
– Мне надо было сказать с самого начала! Я трус, это все из-за меня, я трус, Старший!
– Не бросайся такими словами, мальчик! – строго сказал Герт. – Ты не трус. Просто ты не создан для этой войны. Мы совершили когда-то ошибку, а расплачиваться приходится вам.
– Это ты помнишь солнце? – спросил я, положив руку Лэну на плечо. Тот всхлипывал уже тише. Почему-то его слезы меня успокоили. Я – по-прежнему Старший. Я должен быть сильнее. Я смогу!
– Да, мальчик. Я один из последних, кто помнит Настоящий свет.
– Вот мы и встретились, как хотели, – сказал я. – Лэн, а где Котенок?
– Здесь я, – подал голос Котенок, и по звуку я решил, что он парит в воздухе надо мной. – Я пока молчал, потому что изучал ситуацию.