На всякий случай я ударил и по левому крылу Ивона, а тот стоял, в ужасе глядя на меня и не пытаясь снять свой арбалет. Потом я взмыл вверх. Так быстро, что пущенная вдогонку стрела меня не догнала.
– Что ты с ним сделал? – спросил Лэн, дожидавшийся меня в небе. – Убил?
– Нет, порезал Крыло. Пусть идет в город пешком.
– Это позор, – серьезно сказал Лэн.
– Надеюсь. Как ты думаешь, он дойдет?
– Да что с ним, гадом, сделается? Сам доползет или караванщики подберут. Он как раз на их тропе.
– Полетели домой, – отбрасывая сомнения, сказал я.
Мы приземлились на площади – там, где меня ослепили три дня назад. И пошли в сторону нашего дома. Люди провожали меня взглядами, кто испуганными, кто удивленными. На полпути нам попался Шоки. Лэн с грустным видом тронул меня за плечо, я остановился, глядя перед собой сквозь черную повязку.
– Рад, что у вас получился вылет, – подходя, сказал Шоки. – Ты прекрасно летаешь, я видел. Прости.
И злость на него у меня почти пропала.
– Шоки, нельзя быть рабом законов, – сказал я. – Иначе будешь рабом и во всем остальном. Над горами мы встретили Ивона. У него возникли проблемы с Крылом, так что он придет домой пешком и не совсем в срок. Не беспокойтесь зря.
– Ничего не понимаю… – признался Шоки. – Данька, как ты это делаешь?
– Караван придет в город к завтрашнему утру, – словно не слыша вопроса, сообщил я. – Можете решать, кто будет к ним наниматься. И считайте, что мы с Лэном уже нанялись охранять их от нашего города до города торговцев.
– Вы уходите? – словно не веря своим ушам, воскликнул Шоки.
– Пойдем, Младший, – велел я Лэну, и мы пошли прочь. Метров через десять Лэн не выдержал:
– Данька, ты серьезно?
– Вполне.
– Но ты даже не спросил меня! Может, я не хочу уходить!
Я вспомнил Лэна таким, каким видел его Настоящим взглядом. И поинтересовался:
– А ты что, не хочешь?
Лэн молчал.
– Мы пойдем в город торговцев. Мы вытрясем все их тайны. Мы узнаем, где они ухитряются так лихо загорать, – постепенно распаляясь, говорил я. – И не смей врать, что ты не мечтаешь удрать из своего города!
Лэн ответил, когда мы уже подошли к дому:
– Да, мечтаю. Мне не нравится мой город! Только лучше бы ты не получил это свое Настоящее зрение и не видел меня насквозь! Данька, я не хочу, чтобы за меня решали!
Домой мы вошли молча. Каждый сам по себе. Лэн достал буханку, нарезал и принялся мрачно жевать черствый хлеб. Я таким самоуничижением заниматься не стал, выудил кусок вяленого мяса и с чувством вгрызся в него.
За этим занятием нас и застал Котенок. Он, наверное, мирно спал наверху, но почувствовал наше возвращение и сбежал вниз.