– Гады… – прошептал Лэн. – Гады. Я вас ненавижу.
– Это будет недолго, – выгружая инструменты и склянки, сказал мой недавний противник. Лишь одну колбу, наполненную непроницаемо черным раствором, он оставил в руках. – К вечеру ты будешь с нами.
– Это вам недолго, – сказал Лэн. – Данька с Котенком вернут солнце…
Он тихо заплакал, и я понял, что никакой помощи мой Младший уже не ждет. Даже не пытается на нее надеяться.
– Солнца не будет, – успокаивающе сказал второй Летящий. – Наши предки продали его. Они правильно сделали. Тьма лучше.
– Хочешь знать, что с тобой сейчас будет? – поинтересовался мой противник.
– Нет! – сквозь слезы крикнул Лэн.
– Странно. Ты всегда был таким любопытным мальчиком, Лэн.
Лэн дернулся, прекращая реветь. Запрокинул голову, пытаясь разглядеть Летящего:
– Откуда ты меня знаешь?
Я тоже уставился на Летящего. Изо всех сил всмотрелся, и Настоящее зрение не подвело. Лицо Летящего словно приблизилось… и я узнал…
– Я Ивон, – без всяких эмоций сказал Летящий. – Меня звали Ивон. Я даже хотел когда-то быть твоим Старшим.
Я изо всех сил потянул прутья решетки. Ни черта. Строили Летящие на совесть.
– Ты… ты… – начал Лэн.
– Я. Твой Старший бросил меня в горах без Крыла. Я попал к Летящим. Рад, что так получилось. В душе я всегда хотел этого.
– Хотел? Почему? – Лэн снова беспомощно задергался в ремнях.
– Летать всегда. Иметь настоящий полет. Легкость полета. Хочешь знать, как я стал Летящим?
Лэн как загипнотизированный кивнул.
– Мне вырвали глаза, – бесстрастно сказал бывший Ивон. – Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их свет во тьму. Потом из них сделали эликсир для стекол мрака.
Лэн замотал головой. А Ивон продолжал:
– Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь свет в нем перешел во мрак. Из наших сердец нам делают крылья. Крылья, способные поднять любого, не только ребенка.
– Зачем летать без сердца… – прошептал Лэн. Ивон его не слушал.
– Мне выпустили всю кровь. Из нее делают Черный огонь, которым так весело сжигать вас в горах. Если бы Нынешний позволил, мы давно бы испепелили все ваши города. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь свет.
– С тобой им медлить не стоило, – вдруг очень спокойно сказал Лэн. – У тебя не было света – ни в глазах, ни в сердце, ни в крови.
Ай да Лэн! Ивон (я не мог называть его иначе) дернулся, как от удара. Но продолжил с прежним равнодушием:
– Тебе досказать всю процедуру? Мы от многого тебя избавим, чтобы ты легче летал. И много чего получим – и на продажу торговцам, и для тебя самого. Или тебе уже стало спокойнее?