До сих пор я гнал от себя прочь мысль о том, какая участь ожидает моего будущего подопечного по прибытии в Лондон, и слова тюремщика заставили меня содрогнуться.
— Не желаете ли пива, сэр? — любезно вопросил Редвинтер.
— Нет, благодарю вас. Прежде всего я хочу повидаться с сэром Эдвардом.
— Разумеется, вы увидите его безотлагательно, — с готовностью заявил тюремщик. — Сейчас достану ключи.
С этими словами он направился к громоздкому сундуку и открыл его. Я тем временем бросил взгляд на бумаги, лежавшие на столе. По большей части то были различные приказы и записки, написанные мелким круглым почерком. Что касается книги, которую до моего прихода читал тюремщик, ею оказалась «Покорность христианина» Тиндейла, сочинение, излюбленное реформаторами. Стол стоял рядом с одним из узких окон, откуда открывался превосходный вид на город. Подойдя к окну, я увидел множество остроконечных шпилей и огромную церковь без крыши, вне всякого сомнения, принадлежавшую уничтоженному монастырю. Вдали расстилались болота, за которыми блестело озеро. Посмотрев вниз, я увидел ров, который на этой стороне замка был гораздо шире. Берега его густо поросли тростником. Около рва сновало множество людей с большими корзинами.
— Местные жители приходят сюда за тростником. Они делают из него светильники.
Вкрадчивый голос Редвинтера раздался за моей спиной так неожиданно, что я невольно вздрогнул.
— Есть у них и еще один промысел. Вон, видите?
Редвинтер указал на женщину, которая отдирала что-то, прилипшее к ее ногам. До меня донесся приглушенный крик боли.
— Они нарочно заходят в воду босиком, чтобы к их ногам присосались пиявки, — с улыбкой пояснил Редвинтер. — А потом продают пиявок аптекарям.
— Стоять в грязной воде, ожидая, когда эти твари присосутся к ногам, — довольно неприятное занятие, — заметил я.
— Да уж, — согласился Редвинтер. — Ноги у любителей подобного промысла сплошь покрыты маленькими шрамами. — Он повернулся и добавил, глядя мне прямо в глаза: — В точности так тело Англии покрыто шрамами, оставленными ненасытными римскими пиявками. Идемте посмотрим, как дела у нашего друга Бродерика.
И, не дожидаясь ответа, он направился к дверям. Прежде чем поспешить за ним, я взял со стола свечу.
Редвинтер проворно поднялся по лестнице на следующий этаж и остановился у массивной двери с маленьким зарешеченным окошечком. Предварительно заглянув внутрь, он отпер дверь и вошел. Я последовал за ним.
Камера оказалась тесной и сумрачной, ибо свет проникал сюда сквозь единственное крошечное оконце, зарешеченное, но лишенное стекол. Распахнутые ставни пропускали в камеру прохладный ветер. Холодный спертый воздух насквозь пропитался сыростью, циновки у меня под ногами были склизкими и грязными. Звон цепей, донесшийся из угла камеры, заставил меня повернуться. На деревянной койке лежал исхудалый человек в грязной белой рубахе.